Фридрих фон Гаклендер - Европейские негры

– Посмотрите-ка, какой гость идет к Штайгерам, сказала вдова Вундель дочерям, увидев Эриксена в полурастворенную дверь.

– Да ведь Клары нет дома, отвечала старшая дочь.

– Да ведь ты не то думаешь, глупая; видишь, какое у него солидное лицо. Такой человек не станет волочиться за танцовщицами. Вот сама услышишь, зачем он идет; а я уж вперед знаю: к старику Штайгеру он идет, требовать, чтоб тот расплатился ему по какому-нибудь долгу. А знаешь, ведь он должен опять здесь пройти.

– Я вынесу на лестницу книги, будто обметать пыль с них, тотчас же сказала догадливая старшая дочь.

– Ступай, ступай, только прежде причешись хорошенько, отвечала заботливая мать, видимо-довольная понятливостью дочери.

Артур вошел в комнаты, которые украшались присутствием любимой девушки, с твердым намерением видеть все в розовом свете; но тем не менее первая из этих комнат, где не нашел он ценного, показалась ему бедна; действительно, вся мебель её состояла из кровати старика и ветхого стула. Следующую комнату, где проводила целый день вся семья, мы уж видели, но вечером, и должны, к-сожалению, сказать, что дневной свет, тускло-проходивший через полузамерзшие окна, не открывал в ней новых красот. Одно только можно было заметить в похвалу темной комнаты: в ней было теперь теплее, нежели вчера, потому что маленькая сестра Клары варила в печи картофель, на который с апетитом посматривал малютка-брат. Сам Штайгер сидел, по обыкновению, за столом у окна и писал. Услышав шаги, он приподнял голову и радостно пожал руку гостю.

– Я сдержал свое обещание, как видите, сказал Эриксен: – и даже был бы у вас раньше, но хотел дать вам время обдумать, какие сцены мы должны выбрать для рисунков.

– Да, я уж составил список; просмотримте его; покорнейше прошу садиться. Выбор сцен сделать легко; трудно будет вам только, не имея пред глазами живых людей, создавать типы лиц, которые играют роль в романе.

– Вы думаете? сказал, улыбаясь, живописец: – но я вам скажу, что если черных негров здесь нет, то-есть множество людей, которые в своем роде тоже плантаторы и торговцы неграми. Например, хоть наш почтеннейший приятель, г. Блаффер. Знаете ли, хорошо было бы изобразить его на наших рисунках. Жаль только, что он не согласится.

– Да, это было бы недурно, сказал переводчик. – Но просмотрим список мест, которые мне показались заслуживающими рисунков.

Они начали говорить о деле, которое послужило Артуру предлогом для визита. Дети, сначала дичившиеся гостя, потому что не привыкли видеть посетителей, мало-помалу ободрились и, став за спиною отца, с любопытством рассматривали живописца с ног до головы; так прошло минут десять. Вдруг мальчик захлопал в ладоши и закричал: «Ах, вот и Клара идет! сейчас будем обедать!» Его сестра, будучи уж умнее, побежала на лестницу предупредить Клару, что у них сидит какой-то незнакомый гость.

Артур чувствовал, что его сердце забилось сильнее. Как она приймег его посещение? Не рассердится ли, что ослушался её? Ведь она говорила ему, что не хочет, чтоб он бывал у них в квартире. Но Эриксен надеялся, что уговорит ее извинить его непослушание.

– Как же зовут его? послышался за дверью голос Клары.

– Я не знаю, отвечала девочка.

Клара в изумлении остановилась на пороге, увидев Артура.

– Это моя старшая дочь, Клара, рекомендую; – сказал добродушный старик: – может-быть, вы ее уж и знаете: она танцует на театре.

Артур проговорил какие-то несовсем-связные слова и поклонился.

Девушка, возвращавшаяся с репетиции, разгоревшаяся от танцев, вспыхнувшая и смутившаяся от нечаянной встречи, была чудно-хороша.

– Клара, рекомендую тебе г. Эриксена, живописца, пользующагося общим уважением за свой прекрасный талант. Мы познакомились у Блаффера, который просил г. Эриксена иллюстрировать мой перевод и он зашел ко мне поговорить об этом деле.

Клара взглянула на живописца; он не мог решить: радости или огорчения было больше в глазах её. – Я очень-рада видеть вас у батюшки, г. Эриксен, сказала она: – ему так редко случается говорить с людьми, которые могут сочувствовать его понятиям, что для него, конечно, очень-приятно ваше посещение.

– Клара, кушанье готово, накрывайте на стол, давайте обедать! закричал неугомонный мальчик.

– Извините, г. Штайгер, что я задержал ваш обед, сказал Артур, взяв шляпу: – но я избрал этот час потому, что он посвящается вами отдыху.

– Я не смею предлагать вам разделить наш обед, потому что он… слишком прост, можно сказать скуден; но вы, вероятно, кушаете гораздо-позже, и не откажетесь хотя посидеть вместе с нами, пока мы обедаем, сказал старик.

Артур, конечно, согласился, потому что ему хотелось поговорить с Кларою. И это желание удалось после обеда. Мальчик, понявший из разговоров, что новый гость умеет рисовать картинки, начал требовать, чтоб он нарисовал ему змею. Молодой живописец с удовольствием взял карандаш, чтоб иметь предлог продолжать свой визит. Старик-отец через несколько минут задремал, утомленный утреннею работою. Клара должна была иногда подходить к окну, у которого сидел Артур, чтоб останавливать детей, которые могли беспокоить посетителя.

– Клара, вы недовольны тем, что я здесь? сказал Артур, заметив, что теперь может говорить свободно.

– Я знала, что это будет, отвечала Клара.

– Но вы думали, что это будет не так скоро. И я не нарушил бы вашего запрещения быть у вас; но я должен был посетить вашего батюшку по делу, о котором он говорил вам.

– Да, знакомство с вами уже начинает приносить мне огорчение. Мои подруги заметили, что вы иногда дожидаетесь меня на театральном подъезде, когда мы садимся в карету после спектакля, и жестоко смеются надо мною, даже обижают меня; ведь за мною этого прежде не замечали; я держала себя так, чтоб нельзя было подумать ничего такого. Теперь говорят, что я притворщица, что я хуже всех. Да, вижу я, начинает сбываться то, что предсказывал мне наш лакей. Он товарищ батюшки по школе, и любит меня. Когда он однажды заметил вас, он привез меня домой последнюю, высадив по домам всех; отослал карету, остался со мною на лестнице и долго, долго говорил мне, что из этого будет. Да, он говорил правду: вот уж его слова сбываются. «Сначала» говорил он, «вы будете поджидать меня на улице, и не так часто, потом чаще, и наконец каждый день». Это так и было. «Потом» говорил он, «вы под каким-нибудь предлогом проникнете в нашу квартиру – и потом… потом я буду много плакать, вечно плакать». Боже мой, защити меня!

И, закрыв лицо руками, бедная девушка ушла в другую комнату и долго плакала. Артур, взволнованный словами её, в которых так много было правды, задумчиво опустил голову на стол, и малютка, брат Клары, пользуясь тем, что гость выпустил из-под руки бумагу, схватил этот лист с огромною, страшною змеею и начал кричать и прыгать от восторга, что ему нарисовали такую славную змею. Отец проснулся на этот шум, и должен был любоваться на удивительную змею.