Александр Дюма - Могикане Парижа

Карманьоль очень строго исполнял свои обязанности, хотя и обходился с каторжником с нежностью брата или, по крайней мере, с заботливостью сестры милосердия. Но Жибасье не требовал неослабного внимания, так как уже два часа спал и, казалось, проспит еще более. Пользуясь этим, Карманьоль вынул из своего кармана и принялся за чтение маленького томика в красном переплете, озаглавленного «Семь чудес любви». Мы не можем сообщить вам содержание этой книги, так как она была написана на провансальском наречии, но скажем, что она произвела сильное впечатление на Карманьоля: его нижняя губа опустилась, глаза заискрились, и все лицо сияло блажеством. В эту минуту дверь в кабинет отворилась, и на пороге показалась сестра милосердия. Окинув взором комнату и с братской нежностью взглянув на больного, она тихо удалилась, видя, что Жибасье еще спит. Но, несмотря на ее осторожность, скрип двери разбудил Жибасье. Он открыл сначала левый глаз и посмотрел напротив, затем открыл правый – и посмотрел налево. Убедившись, что никого нет, он протер глаза и поднялся с постели.

– Уф, – произнес он, – мне снилось, будто я лежу избитый на улице Счастья. Что бы мог значить подобный сон?

– А я вам могу его объяснить, г-н Жибасье, – отвечал Карманьоль, сидевший за ним.

Жибасье быстро обернулся и увидел провансальца.

– А! – сказал он. – Я теперь припоминаю, что сегодняшнюю ночь я имел удовольствие провести с вами?

– Совершенно верно, – подтвердил Карманьоль.

– Позвольте вас спросить: я имел честь разговаривать с моим земляком?

– А мне показалось, – заметил Карманьоль, – что вы уроженец севера.

– О, нет, – философски ответил Жибасье. – Та страна может быть названа родиной, где мы приобретаем друзей. Действительно, я уроженец севера, но предпочитаю юг. Тулон – моя вторая родина.

– В таком случае, почему вы покинули ее?

– Как вам сказать? – грустным тоном возразил Жибасье. – Я поступил как блудной сын: мне хотелось видеть людей, насладиться жизнью. Словом, хотелось дать самому себе отдых на несколько месяцев.

– Но мне кажется, ваша первая попытка неудачна.

– Я стал жертвой своей честности. Я поверил в дружбу, которой не существует! Но, позвольте, вы сказали, что можете объяснить мой сон. Разве вы принадлежите к разряду ясновидцев?

– Нисколько. Сейчас вам объясню, почему я могу разгадать ваш сон. Некоторое время я занимался с академиком де Монмартом, который хорошо знаком с хиромантией. Кроме того, у меня довольно подвижная психика, и я склонен к лунатизму.

– В таком случае удовлетворите мою любознательность, любезный друг, и растолкуйте мне сон. Мне снилось, что ко мне приближается Фортуна и так поспешно, что я не могу никуда от нее скрыться. Наконец, она меня настигла и толкнула, вследствие этого я упал. Она приблизилась ко мне и хотела раздавить меня своей тяжестью, и это непременно бы случилось, если бы добрая сестра милосердия не открыла дверь и тем самым прервала мой сон. Что же это означает?

– Очень обыкновенную и простую вещь, – сказал Карманьоль. – Ваш сон мог бы объяснить и ребенок. Это означает, что с сегодняшнего дня вас начнет преследовать счастье.

– О! – сказал Жибасье. – Могу ли я поверить этому?

– Конечно, так же, как фараон поверил Иосифу и как императрица Жозефина – госпоже Ленорман.

– Но когда же это случится?

– Завтра или сегодня вечером, а может быть, и через час. Кто знает?

– Но почему не сейчас, любезный друг? Если это счастье зависит от нас самих, то было бы безумием терять час.

– В таком случае не будем терять его…

– Неужели в самом деле это зависит от меня?

– Конечно, ни от кого больше, кроме вас.

– Ах, любезный друг, я так разбился от этого падения, что не могу ничего сделать. Сделайте это от моего имени.

– С удовольствием.

Карманьоль встал, спрятал в карман книгу «Семь чудес любви» и, полуоткрыв дверь, через которую входила сестра милосердия, сказал несколько слов, которых Жибасье не мог расслышать, и торжественно вернулся в комнату.

– Ну что? – спросил Жибасье.

– Я исполнил ваше поручение, – ответил Карманьоль, садясь на свое место.

– Когда же явится счастье?

– Оно придет в лице одной особы.

– Следовательно, нужно быть потерпеливее? – сказал Жибасье, взглянув на серьезное лицо Карманьоля, который перестал шутить.

– Вам не придется долго ждать. Вот оно! Я узнаю его по твердой поступи.

– О! О! Мне кажется, что у него очень крепкие сапоги.

– Конечно, ведь ему нужно было совершить большой путь, чтобы прийти к вам.

При последних словах Карманьоля дверь отворилась, и Жибасье увидел Жакаля в дорожном костюме, т. е. в плаще и толстых сапогах.

Жибасье смотрел на Карманьоля взглядом, который как бы спрашивал: «Это-то и есть счастье?»

Карманьоль указал глазами на Жакаля и кивнул головой.

Жакаль сделал Карманьолю знак удалиться, тот повиновался и вышел из комнаты, бросив значительный взгляд на своего собеседника.

Оставшись наедине с Жибасье, Жакаль осмотрелся, желая убедиться, что в комнате никого не было, и, взяв стул, пристроился у изголовья больного.

– Вы, конечно, ожидали моего прихода, любезный Жибасье? – начал Жакаль.

– Я солгал бы, если бы стал это отрицать, любезный Жакаль. Кроме того, вы сами обещали навестить меня, а когда вы обещаете, то никогда не забываете исполнить обещанное.

– Забыть друга – было бы преступлением, – сказал Жакаль поучительным тоном.

Жибасье ничего не ответил и только наклонил голову в знак согласия. Было ясно, что он сомневался в словах Жакаля и приготовился к обороне.

Со своей стороны, Жакаль употребил в дело все искусство, чтобы поймать в сети свою жертву. Это он называл опытностью.

Жакаль первый начал разговор.

– Ну, как вы поживаете?

– Довольно плохо!

– Хорошо ли о вас здесь заботятся? Всем ли вы довольны?

– Мне очень удобно, и я вам очень благодарен, любезный Жакаль.

– В таком случае вы не правы, жалуясь на судьбу. Находиться в теплой и сухой комнате гораздо приятнее, нежели на сырой земле, на дне колодца.

– Я так и думаю, – заметил Жибасье.

– О, добрейший Жибасье, – продолжал полицейский, – чем мне еще доказать, что я ваш искренний друг?

– Г-н Жакаль, вы не поняли меня. Позвольте же объяснить значение моих слов.

– Объясните, пожалуйста, – сказал Жакаль, с жадностью всовывая в нос щепотку табаку. – Я вас слушаю.

– Я действительно чувствовал себя очень плохо, но в настоящую минуту я совершенно здоров, добрейший Жакаль.

– В таком случае чего же вам еще нужно?

– Меня беспокоит моя будущность.

– Что вы, любезный Жибасье, разве можно заглядывать в будущее? Оно для нас закрыто.

– Тогда я не скрою от вас, что меня беспокоит и мое прошлое.