Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

25. Уж вечер там, где плоть моя истлела, [93]—
Та плоть, за коей тень бросал я вслед;
Брундузий взял, Неаполь скрыл то тело. [94]

28. И если тени предо мною нет,
Тому должн о , как сферам тем, дивиться.
Где из одной в другую льется свет. [95]

31. Способность стыть, гореть, от мук томиться, [96]
Телам подобным разум дал Того,
Кто скрыл от нас, как это все творится.

34. Безумен тот, кто мнит, что ум его
Постигнет вечности стези святые.
Где шествует в трех лицах Божество.

37. Доволен будь, род смертных, знаньем quia: [97]
Ведь если б мог ты зреть пути Творца,
То для чего-б Тебе родить, Мария? [98]

40. И не бесплодно б чаяли сердца,
Когда б сбывались упованья тщетны,
Которыми томятся без конца

43. Платон, и Аристотель, и несметный
Сонм мудрецов. – И, полн душевных смут, [99]
Поник челом и смолк он, безответный.

46. Мы подошли меж тем к горе. Но тут
Нашли утес такой крутой, упорный.
Что крепость ног пытать здесь – тщетный труд. [100]

49. Пустыннейший, труднейший путь нагорный
Между Турбией и Леричи был,
В сравненьи с этим, лестницей просторной. [101]

52. – Кто знает то, – мой вождь проговорил.
Сдержав шаги, – каким горы откосом
Всходить здесь легче без пособья крыл? [102]

55. И вот, пока, весь занят тем вопросом,
Он глаз своих не подымал с земли,
А я блуждал очами над утесом, —

58. Увидел влево я от нас вдали
Толпу теней, к нам подвигавших ноги, [103]
Но тихо так, что, кажется, не шли.

61. – Взор подыми, учитель, без тревоги;
Вон те, – сказал я, – нам дадут совет,
Уж если сам не знаешь ты дороги.

64. И, светлый взор подняв ко мне, поэт
Сказал: – Пойдем к ним; шаг их тих безмерно;
A ты, мой сын, питай надежды свет. [104]

67. Мы тысячу шагов прошли примерно,
A все еще их сонм от нас стоял
На перелет пращи из длани верной.

70. Когда ж они, к громадам твердых скал [105]
Прижавшись, стали неподвижно, тесно,
Как тот стоит, кто в изумленье впал: [106]

73. – Род избранный, погибший благочестно! [107]
Сказал Виргилий: – умоляю вас
Тем миром, что вас ждет в стране небесной, —

76. Куда, скажите, склоном подалась
Гора, где можно лезть на те громады?
Ведь всем узнавшим дорог каждый час. [108]

79. Как по два, по три, агнцы из ограды
Идут за первым, прочие ж стоят,
Понуря робко головы и взгляды,

82. И где один, туда и все спешат,
Теснясь к нему, лишь станет он, и в кроткой
Покорности, не знают, что творят [109] —

85. Так, видел я, к нам подвигал не ходко
Счастливых стадо вождь в его челе, [110]
С лицом стыдливым, со скромною походкой.

88. И первый строй, заметив на земле, [111]
Что луч направо от меня разбился,
Так что я тень оставил на скале, —

91. Вспять отшатнувшись, вдруг остановился,
И сонм, за первым шедший по пятам,
Не зная сам – зачем, за ним столпился.

94. – Я без расспросов объявляю вам,
Что плоть на нем еще не знала смерти,
Вот почему он тень бросает там.

97. Не удивляйтесь этому; но верьте,
Что не без силы, свыше излитой, [112]
По тем стенам он мнит дойти до тверди.

100. Так мой учитель; их же честный строй:
– Вернитесь же: вон там гора поката,
И тылом рук нам подал знак немой. [113]

103. – Кто б ни был ты, в мир ищущий возврата, [114]—
Мне тут один из них проговорил:
Взгляни, не видел ли меня когда-то?

106. Я, обернувшись, взор в него вперил:
Был белокур, красив с лица и стана, [115]
Но бровь ему булат окровенил.

109. – Не знаю, кто ты, прямо, без обмана,
Сознался я. – Смотри ж! – он мне в ответ
И указал: в груди зияла рана.

112. И продолжал с улыбкой: – Я Манфред;
Я внук Констанцы, царский скиптр носившей! [116]
Сходи ж, молю, когда придешь на свет,

115. К прекрасной дочери моей, родившей [117]
Сицилии и Арагоны честь, [118]
И ложь рассей, всю правду ей открывши.

118. Когда мне грудь пронзила вражья месть, [119]—
Я предался Тому в слезах страданий,
Кто всем прощает. Невозможно счесть

121. Моих грехов! Но размах мощных дланей [120]
У Благости безмерной так велик,
Что всех берет, кто слез несет Ей дани.

124. И если б понял смысл священных книг [121]
Козенцский пастырь, – тот, кого из злости
Климент на травлю вслед за мной подвиг, [122] —

127. То и поднесь мои почили б кости
У Беневенто, во главе моста, [123]
Под грудой камней на пустом погосте.

130. Теперь их моет дождь, во все места
Разносит ветр вдоль Верде, где истлеет [124]
Мой бедный прах без звона и креста. [125]

133. Но их проклятье силы не имеет
Пресечь нам путь к божественной любви,
Пока хоть луч надежды сердце греет.

136. Но, правда, всяк, кто кончил дни свои [126]
Под гневом церкви, если и смирится,
Пребыть обязан вне святой семьи,

139. Доколе тридцать раз не совершится [127]
Срок отлученья, если только он
Молитвами по нем не сократится. [128]

142. Так утоли ж, коль можешь, сердца стон:
Открой Констанце, возлюбившей Бога,
Где зрел меня, a также тот закон:

145. Живые там помочь нам могут много.

1. Коль скоро скорбь, иль радость огневая
Охватят в нас одну из наших сил,
Тогда душа, с тем чувством вся слитая,

4. Как будто гасит всех движений пыл:
Вот тем в отпор, y коих мы читаем,
Что будто Бог нам душу в душу влил.

7. Вот потому-то, если мы внимаем
Иль видим то, что душу нам пленит, —
Бегут часы, a мы не замечаем:

10. Затем что в нас одна способность зрит,
Другая – душу в плен берет всецело;
Когда та бодрствует, в нас эта спит. [129]

13. В сей истине я убедился зрело. [130]
Пока внимал Манфредовым словам,
На пятьдесят уж градусов успело

16. Подняться солнце: я же только там [131]
Приметил то, где хором душ тех стадо
Нам крикнуло: – Вот, вот, что нужно вам! [132]

19. Щель большую заткнет в шпалере сада
Одним сучком терновым селянин,
Когда буреют гроздья винограда, [133] —

22. Чем та тропа, по коей лез один
Я за певцом, сердечной полон боли,
Когда исчез отряд теней с долин.

25. Восходят в Лео, и нисходят в Ноли,
На Бисмантову лезут на одних [134]
Ногах; но тут потребны крылья воли, —