Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

43. Но, посмотри, уж день почти на сбеге,
Нельзя стремиться ночью к вышине;
Подумай же и о благом ночлеге.

46. Есть души там направо в стороне;
Я к ним сведу тебя, коль ты согласен;
Тебе отраду могут дать они. [219]

49. – Как? – был ответ. – Мне твой совет неясен:
Другой ли кто претит на высоту
Всходить в ночи, иль самый труд напрасен? [220]

52. И по земле Сорделл провел черту
Перстом, сказав: – Смотри, лишь Солнце канет. [221]
За линию не переступишь ту.

55. Всем вверх всходящим здесь в отпор восстанет
Не кто иной, как мрак: ночная тень, [222]
Лишая сил, и волю в нас туманит.

58. Но нисходить на низшую ступень
И вкруг горы блуждать и в мгле здесь можно. [223]
Пока в плену у горизонта день. [224]

61. Тогда владыка мой, почти тревожно:
– Веди ж, – сказал, – туда, где нам приют
Отраду даст, коль говоришь неложно.

64. Мы недалеко отошли, как тут
Я выемку на склоне вдруг приметил.
Как здесь у нас долины гор идут.

67. – Пойдем туда, и там, – Сорделл заметил, —
Где из себя долину круть творит,
Дождемся дня, – и станет мир весь светел.

70. Был путь меж гор и плоскостью прорыт; [225]
Змеясь, привел он нас на край раздола.
Где больше чем в полкруга он открыт. [226]

73. Сребро и злато, пурпур, блеск с престола.
Гебен индийский с лоском дорогим, [227]
Смарагд чистейший в миг его раскола, [228] —

76. Пред блеском тем цветов и трав, каким
Сверкал тот дол, – все уступало в цвете.
Как меньшее перед своим большим. [229]

79. И там природа не цветы лишь эти,
Но ароматов тысячи смешав,
Творила нечто, нет чего на свете. [230]

82. «Salve, Regina!» меж цветов и трав [231]
Сидевшие там духи пели в хоре, [232]
Не вознося наверх венчанных глав.

85. – Пока не сел остаток солнца в море, [233]
Так мантуанский вождь наш начал нам: [234] —
Не пожелайте быть в их общем сборе.

88. Отсель с горы удобней будет вам
Все лица их узнать и выраженья.
Чем в дол спустившись к ним. – Сидящий там [235]

91. Всех прочих выше, с видом сожаленья
О том, что в мире долгом пренебрег,
Не отверзающий и уст для пенья, [236] —

94. Был император Рудольф, – тот, кто мог
Спасти Италию, чьи раны вскоре
Не заживут, среди ее тревог. [237]

97. А тот, что ищет утолить в нем горе,
Владел страной, откуда ток в горах
Молдава в Эльбу мчит, a Эльба в море: [238]

100. То – Оттокар; он даже в пеленах [239]
Разумней был, чем сын его брадатый.
Злой Венцеслав, что губит жизнь в пирах. [240]

103. Курносый тот, беседою занятый
С своим соседом, чей так кроток лик. [241]
В грязь затоптал цвет лилии измятый:

106. Смотрите, в грудь как бьет себя старик! —
Другой же с ним, как видите, к ладони
Щекой, вздыхая, как на одр, поник:

109. Отец и тесть то сына беззаконий [242]
Во Франции: он так им омерзел.
Что мысль о нем причина их мучений. [243]

112. А тот, который с виду так дебел,
Поющий в лад вон с Клювом тем орлиным, [244]
Был препоясан славой добрых дел.

115. И если б трон за ним был занят сыном,
Тем юношей, что сзади, – чести дух [245]
Из чаши в чашу тек ручьем единым, —

118. Чего нельзя сказать о прочих двух:
Джьяком и Федериг имеют троны,
Но лучший жар наследья в них потух. [246]

121. Людская честность редко без препоны
Восходит в ветви: воля такова [247]
Всех Дателя, – почтим Его законы.

124. Тот Клюв орлиный пусть мои слова,
И этот Пьеро, примут одинако.
Поправ Прованс и Пулии права! [248]

127. Да! столько семя благородней злака,
Что Беатриче с Маргаритой вряд
С Констанцией сравнятся славой брака. [249]

130. Но вот король, к ним не вошедший в ряд:
То Генрих Английский, друг жизни стройной; [250]
В ветвях своих он лучший видит сад. [251]

133. Сидящий ниже всех и взор спокойный
На них подъемлющий – Гюльельм маркиз,
Из-за кого александрийцев войны. [252]

136. В скорбь ввергли Монферрат и Канавиз.

1. Настал уж час, когда в немой печали
Летят мечтой пловцы к родной стране,
Где в этот день прости друзьям сказали;

4. Когда томится пилигрим вдвойне,
Услыша звон, вдали гудящий глухо, [253]
Как будто плача об отошедшем дне. [254]

7. И в этот час, как смолкло все для слуха,
Я зрел: одна восстала тень, рукой
Дав знак другим, чтоб к ней склонили ухо.

10. Воздевши длани, взор она с мольбой
Вперила на восток, как бы желая [255]
Сказать: Всегда я, Господи, с Тобой!

13. «Te lucis ante» – песнь лилась святая [256]
Из уст ее гармонией святой
Мне позабыть себя повелевая.

16. И набожно и стройно, вторя ей,
Весь хор пропел тот гимн, стремя высоко
К кругам небесным взор своих очей. —

19. Здесь в истину впери, читатель, око;
Теперь на ней так тонок стал покров.
Что уж легко проникнуть в смысл глубокий. [257]

22. И, смолкнув, сонм тех царственных духов,
Смиренно вверх смотрел со страхом в лицах,
Как будто ждал чего-то с облаков.

25. И видел я: с небес неслись в зарницах
Два ангела, вращая против сил
Меч пламенный с тупым концом в десницах. [258]

28. Как лист, сейчас рожденный, зелен был [259]
Цвет их одежд, и их покров клубился,
Волнуем взмахом их зеленых крыл.

31. Один из них вблизи от нас спустился,
Другой же стал на супротивный склон,
Так что сонм душ меж ними находился.

34. Цвет их волос я видеть мог, как лен,
Но взор слепили лица огневые:
Избытком чувств был орган побежден, [260]

37. – Их ниспослала к нам с небес Мария,
Сказал Сорделл: – да станут здесь в оплот
Долине сей: сейчас узрите Змия.

40. И я, не знав, откуда Змий придет,
Стал озираться и приникнул ближе
К раменам верным, холоден, как лед. [261]

43. Тогда Сорделл: – Теперь сойдемте ниже
К великим в Сонм, чтоб с ним заговорить;
Тебя узнав, утешатся они же.

46. Вниз трех шагов я не успел ступить, [262]
Как был уж там. И кто-то взоры смело
Вперял в меня, как бы хотел спросить.

49. Был час, когда уж в воздухе стемнело;
Но все ж не так, чтоб мрак мешал ему
И мне узнать, что в нем сперва чернело. [263]