Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

58. Средь призраков Сорделл остался там; [314]
Она ж, подняв тебя, наверх с рассветом
Пошла, и я – за нею по пятам.

61. И, здесь сложив тебя и дивным светом
Очей сверкнув туда, где вход открыт, [315]
Исчезла вдруг, прогнав твой сон при этом.

64. Как человек, кто верой заменит
Сомнения и миром – дум тревогу,
Как скоро в лик он истину узрит, [316] —

67. Так в душу мир сходил мне понемногу:
И вот, когда все страхи улеглись,
Пошел мой вождь, и я за ним, в дорогу. [317] —

70. Читатель! Видишь, на какую высь
Вознесся я: так, если здесь одену
В блеск вымысла предмет мой, – не дивись! [318]

73. Мы, приближаясь, вышли на арену
Чистилища, где в том, что мы сочли
Сперва за щель, какая делит стену, [319]

76. Увидели врата, к которым шли [320]
Три вверх ступени, разного все цвета,
С привратником, являвшимся вдали.

79. Храня молчанье, грозный, без привета.
На верхней он ступени восседал,
С лицом столь светлым, что не снес я света,

82. В руке своей он голый меч держал,
Столь лучезарный, что при виде чуда
Я всякий раз взор книзу опускал. [321]

85. – Что нужно вам? ответствуйте оттуда! [322]—
Так начал он: – Кто вас привел сюда?
Подумайте, чтоб не было вам худа. [323]

88. – Жена (известны ей с небес места!) [324]—
Ответил вождь, – вселила в нас отвагу,
Сказав: Туда идите, там врата. —

91. – И да направит вас она ко благу!
Вновь начал вратарь, радостный, как день,
Идите же по ступеням ко прагу.

94. Мы подошли. И первая ступень [325]
Был чистый мрамор, столь блестящий, белый,
Что я, как был, мою в нем видел тень.

97. Вторая – камень грубый, обгорелый,
Багрово-темный, вдоль и поперек,
Надтреснувший в своей громаде целой.

100. Но третий камень, чт о над тем возлег,
Был красно-огненный порфир, похожий
На брызнувший из жилы алый ток.

103. На нем стопы поставил Ангел Божий, [326]
Воссев на праг, что блеском походил
На адамант. По глыбам трех подножий [327]

106. Меня по доброй воле возводил [328]
Учитель мой, сказавши: – Умиленно
Моли его, чтоб двери отворил.

109. К святым стопам припал я униженно,
Крестом грудь трижды осенив себе,
И отворить нам дверь молил смиренно. [329]

112. Концом меча он начертил семь Р [330]
Мне на челе и: – Смой, вещал мне свято,
Семь этих ран на горной той тропе.

115. Как цвет золы, как прах, что взрыт лопатой, [331]
Был цвет одежд на Ангеле. И вот,
Взяв два ключа, – из серебра и злата,

118. Из-под одежд, вложил он наперед
Ключ белый, после желтый, и – по вере
Души моей – мне отпер двери вход.

121. – Когда один из них не в полной мере
Войдет в замок, не тронет всех пружин. —
Он нам сказал, – не отопрутся двери.

124. Один ценней; зато с другим почин
Трудней, и дверь им отпереть хитрее,
Узлы же снять лишь может он один. [332]

127. Мне дал их Петр, сказав: – Впусти скорее. [333]
Чем ошибись впустить в мой вечный град,
Всех, кто припал к стопам твоим, робея. [334]

130. Тут, сильно пнув во вход священных врат:
– Сюда! – сказал, – но знайте: тот в печали
Извергнется, кто кинет взор назад. [335]

133. И вот, когда вдруг крючья завизжали [336]
На вереях громадной двери той
Из громозвучной, самой чистой стали, —

136. Не так взревел и меньший поднял вой
Утес Тарпейский, быв лишен Метелла [337]
И оскудев расхищенной казной. [338]

139. И, слыша гром, душа во мне замлела, [339]
И песнь «Te Deum», показалось мне, [340]
Торжественно запелась и гремела.

142. Что слышал я, то можно бы вполне
Сравнить лишь с тем, когда хоралы пышно
Поют под гром органа в вышине,

145. При чем нам слов то слышно, то неслышно.

1. Лишь мы вошли в ту дверь, к ее ж порогу
Любовь ко злу не допускает нас,
Сводя с прямой на ложную дорогу, [341] —

4. Как дверь, я слышал, с громом заперлась;
Но оглянись я чем, безумья полный,
Я-б оправдал мой грех на этот раз? [342]

7. В расселине скалы мы шли, безмолвны,
Где путь то вправо, то налево шел,
Как толчеёй колеблемые волны. [343]

10. – Здесь, – начал вождь, – нельзя на произвол
Идти; но надо, чтобы применялся
Наш шаг к извилинам, где путь прошел.

13. Чрез то наш ход настолько замедлялся, [344]
Что прежде стал на синие валы
Серп месяца, где в море погружался, [345]

16. Чем мы прошли сквозь то ушко иглы. [346]
Когда ж на волю вывели нас ноги
Туда, где сзади вновь слились скалы, [347] —

19. Я, став без сил, и оба мы, в тревоге
Насчет пути, вступили в край пустой, [348]
Безлюднейший, чем по степям дороги. [349]

22. Он был от мест, где смежен с пустотой, [350]
До стен из скал, скрывавших верх в эфире,
В три человечьих роста шириной. [351]

25. И, сколько мог я видеть в этом мире,
Направо ли, налево-ль взор летел,
Весь тот карниз, казалось, был не шире.

28. Там, прежде чем пошли мы, я узрел, [352]
Что весь оплот стенных его окраин
(Знать, для того, чтоб взлезть никто не смел) [353]

31. Был мраморный и дивно так изваян;
Что не тебе лишь труд сей, Поликлет, [354]
Но и природе был бы чрезвычаен.

34. Там Ангел, в мир принесший нам декрет
О мире том, его ж в веках напрасно
Ждал человек, чтоб с неба снял запрет, [355] —

37. Пред нами был, так с истиной согласно
Изваянный, столь благостный в очах,
Что предстоял, казалось, не безгласно.

40. Клянусь, имел он «Ave» на устах, [356]
Направленных к той Деве благодати,
Что дверь любви отверзла в небесах. [357]

43. Вложен в уста ей был глагол дитяти:
«Ессе Ancilla Domini», верней, [358]
Чем в воск влагают оттиск от печати.

46. -Не устремляй в один предмет очей,
Сказал Виргилий, близ меня стоявший
С той стороны; где сердце у людей. [359]

49. И, от Мадонны взор мой оторвавши,
За Ней узрел я в той же стороне.
Где был и вождь, меня к себе позвавший,

52. Другую быль на каменной стене.
И, обойдя поэта, к той картине
Я подошел, чтоб рассмотреть вполне.

55. На колеснице там влекла в долине
Чета волов божественный кивот, [360]
На ужас всем, не призванным к святыне. [361]

58. Пред ним, в семь ликов разделен, народ, [362]
Казалось, пел, и слух о гласе пенья
Твердил мне: – Нет! a взор мой: – Да, поет!