Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

70. И этот груз я буду несть до дня,
Пока Господь простит мне, ибо ныне
Не средь живых, a между мертвых я.

73. Я, слушая, склонил лицо к стремени;
Но тут другой (не тот; кто говорил),
Весь скорчившись под камнем в злой кручине,

76. Узрел меня, узнал и возопил,
С усилием стараясь взор свой ближе
Вперить в меня, пока согбен я был.

79. – О! – я сказал, – Не ты ли, Одерижи? [402]
Честь Губбио, искусства честь того,
Что прозвано enluminer в Париже? [403]

82. – О, брат! – сказал он, – Ярче моего
Смеются краски из-под кисти Франко: [404]
Вся честь ему; мне ж часть ее всего!

85. Будь я живой, я б с гордою осанкой
Отверг ее, затем что вечно страсть
Первенствовать была моей приманкой. [405]

88. За спесь грозит нам всем возмездья власть,
И не смирись я сам, – ведь до могилы,
Я б мог грешить, – сюда б мне не попасть.

91. О, суетность отличий, что нам милы!
Как быстро деревцо свой может верх сронить,
Коль ряд годов ему не придал силы. [406]

94. Мнил Чимабуэ в живописи быть [407]
Из первых первым, a теперь уж Джьотто [408]
Явился – славу первого затмить.

97. Так Гвид лишен в поэзии почета [409]
Другим был Гвидом; может быть, их двух [410]
Спугнуть с их гнезд родился третий кто-то. [411]

100. Изменчивей еще, чем ветра дух,
То дуновенье славы, что разносит
О наших именах по миру слух.

103. Что будет слава наша, пусть с нас сбросит
Хоть старост узы плоти, иль наш век
Под лепет: «папа», «мама» смерть подкосит, [412] —

106. Чрез сто веков? A их короче бег
Пред вечностью, чем перед обращеньем
Небесных кругов – взмахи наших век.

109. Вон славою того, кто с затрудненьем
Бредет, – была Тоскана вся полна;
А ныне в Сьене он покрыт забвеньем,

112. Где был он вождь, когда сокрушена
Была спесь флорентинцев, что, столь славной
Считаясь встарь, теперь посрамлена. [413]

115. Известность ваша вся – не злак ли травный?
Была – и нет! Кто к жизни вызвал злак
Из недр земли, тот губит с силой равной.

118. И я: – Смирение, – ценнейшее из благ, —
Живит мой дух, гордыне ставя грани.
Но кто же тот, о ком скорбишь ты так?

121. – То, – отвечал он, – Провенцан Сальвани!
И здесь за то, что в сердце мысль таил
Прибрать себе всю Сьену в мощны длани. [414]

124. Без отдыха он ходит, как ходил
Со дня кончины: вот чем здесь искупит
Свою вину, кто слишком дерзок был! —

127. И я: – Но если всяк, в ком грех притупит
О Боге мысль до самого конца,
Внизу обязан, прежде чем к вам вступит

130. (Коль не помогут добрые сердца!),
Пробыть так долго, сколько жил на свете,
То как сюда впустили гордеца? [415]

133. И он: – Раз в Сьене, в славы полном цвете,
На площади колено преклонен,
Преодолевши стыд, он стал, – в предмете

136. Имея лишь одно, – чтоб был внесен
За друга выкуп Карлу, и, как скромный
Бедняк, дрожал всем телом он. [416]

139. Я все сказал. Слова мои пусть темны;
Но близок день, в который объяснит
Их смысл тебе народ твой вероломный. [417]

142. За этот подвиг путь ему открыт.

1. Как под ярмом идут волы походкой
Тяжелою, шел с тенью я в тиши, [418]
Доколь мне дозволял мой пестун кроткий. [419]

4. Когда ж он мне: – Оставь ее! спеши!
Здесь надлежит, чтоб всяк, подняв ветрилы, [420]
На веслах гнал всей силой челн души! —

7. Я, выпрямя хребет свой, собрал силы
Для шествия, хоть помыслы во мне
Удручены остались и унылы. [421]

10. Я за вождем охотно в той стране
Последовал, и мы дивились сами,
Как стали мы легки на вышине. [422]

13. Тогда поэт: – Склонись к земле очами!
Чтоб облегчить подъем твой к высотам,
Не худо видеть почву под ногами.

16. Как на земле, на память временам,
Над мертвыми их плиты гробовые
Их прежний вид изображают нам. [423]

19. И часто льются слезы там живые.
Лишь вспомнится их образ дорогой,
Пленяющий одни сердца благие, [424] —

22. Так точно здесь, но с большей красотой
Я зрел изваянным рукой Господней
Весь тот карниз вокруг горы святой. [425]

25. С одной руки я зрел, как благородней [426]
Других существ всех созданный – быстрей,
Чем молния, спал с неба к преисподней. [427]

28. Я зрел, с другой руки, как Бриарей, [428]
Похолодев, пронзен стрелою неба.
Притиснул землю тяжестью своей.

31. Я зрел Палладу, Марса зрел и Феба:
Еще в оружье, смотрят вкруг отца,
Как падают гиганты в мрак Ереба. [429]

34. Я зрел Нимврода: с ужасом лица [430]
Он в Сеннааре, при столпе высоком,
Зрит на толпы, забывшие Творца.

37. О мать Ниоба! в горе сколь глубоком [431]
Представлена ты там, кидая взор
На две седмицы чад, убитых роком!

40. О царь Саул: как ты пронзен в упор [432]
Там собственным мечом в горах Гельвуя,
Где дождь с росой не падают с тех пор! [433]

43. О глупая Арахна! как, тоскуя, [434]
Полу-паук, сидишь ты на клочках
Своей работы, начатой так всуе!

46. О Ровоам! уж без грозы в очах, [435]
Но в ужасе твой образ колесницей
Уносится, хотя не гонит враг.

49. Являл помост и то, как бледнолицей [436]
Там матери Алкмеон заплатил
За роковой убор ее сторицей. [437]

52. Являл и то, как сыновьями был
Убит мечом Сеннахерим во храме [438]
И как в крови он брошен там без сил.

55. Являл помост, как пред Томирой в сраме [439]
Пал Кир, кому урок такой был дан:
Ты жаждал крови; пей же кровь здесь в яме!

58. Являл, как в бегство ассирийцев стан [440]
Был обращен, по смерти Олоферна,
И как простерт безжизненный тиран.

61. Я зрел там в Трое прах и мрак пещерный!
О Илион! как жалким и пустым [441]
Являл тебя разгром твой беспримерный! [442]

64. Кто кистью там, кто там резцом живым
Так выразил черты и все отливы,
Что вкус тончайший удивился-б им?

67. Там мертвый мертв, живые все там живы! [443]
Кто видит вещи, – видит их едва ль
Так хорошо, как видел я те дивы. [444]

70. Кичись теперь, гляди надменно вдаль, [445]
О Евин род! не дай увидеть взору,
В какую грех ведет тебя печаль!

73. Уж далее мы обогнули гору.
И солнце выше в небе уж взошло,
Чем думал я, весь занятый в ту пору,