Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

Тот самый небожитель, что с рожденья
Раймунда в колыбели охранял
И на тяжелой жизненной дороге
Заботливо руководил им в детстве,
Опять его судьбы блюсти обязан:
К святому долгу призванный, спешит
Он в ризницу небесную, чтоб выбрать
Себе вооруженье боевое.

Там есть копье, что Змия погубило;
Есть стрелы громовые, есть и стрелы
Незримые, несущие народам
И черный мор, и прочие бичи;
Повешен там трезубец, что, сильнее
Всех ужасов земных пугая смертных,
До недр глубоких землю потрясает
И разрушает сразу города.

Среди оружья всякого там щит
Сверкает из чистейшего алмаза:
Огромный, он покрыть бы мог все страны,
Что Атлас отделяют от Кавказа.
Защитой справедливым государям
И доблестным народам служит он;
Его себе и выбирает ангел
И с ним летит к Раймунду невидимкой.

Тем временем валы Иерусалима
Уже толпами зрителей покрыты:
Клоринду и отряд ее тиран
Расположиться шлет по косогору;
Со стороны ж противной христиане
Стекаются в порядке боевом.
Срединное свободное пространство
Должно служить ареной поединка.

Аргант следит и ждет: все нет Танкреда,
Но перед ним другой какой-то воин.
«По счастью для тебя, – граф говорит, —
Противник твой теперь в ином уж месте;
Но не ликуй заранее, могу
Я заменить его на поединке;
Могу от христиан по счету третьим
Явиться и померяться с тобой».

Спесивец улыбается. «Но что же
С Танкредом стало? – спрашивает он, —
Сбежал он с доблестью своей, но где бы
Ни скрылся он, в земле иль под водою,
Не избежать ему моих ударов». —
«Ты лжешь! – его Раймунд перебивает, —
Зачем Танкред скрывался бы, когда
По доблести тебя он превосходит!»

Черкес дрожит от гнева и кричит:
«Ступай же! Я согласен на замену;
Увидят скоро, как-то ты поддержишь
Своих речей заносчивых безумство».
Съезжаются и оба нанести
Удар копьем готовы в шлем друг другу;
Раймунд в Арганта метко попадает,
Но даже покачнуть его не в силах.

Спесивому Арганту сразу видно,
Как тщетны все усилия его:
Незримая рука его удары
От набожного воина отводит;
В неистовстве кусает губы варвар,
Безумные проклятья изрыгает,
Копье ломает в щепы и с мечом
Свирепо нападает на Раймунда.

Конь, голову загнув, летит вперед;
Раймунд толчка удачно избегает,
Бросается направо и Арганту
Удар наносит спереди. Черкес
Вторично налетает: граф же снова
Отскакивает в сторону; однако
На этот раз меч достигает шлема,
Но шлем непроницаем, как алмаз.

Жестокий египтянин наконец
Теснит его и прижимает сильно:
Раймунд, боясь, чтоб не пришлось согнуться
Под тяжестью огромной, отступает,
Потом опять к противнику спешит,
Вперед, назад, как будто окрыленный;
Проворный конь послушен как дитя
Его руки малейшему движенью.

Так полководец осаждает башню
Среди болота или на горе:
Испытывает всякие подходы,
За хитростью изобретает хитрость.
Так вертится и кружится Раймунд:
Не прорубить ни лат его, ни шлема;
В противнике он ищет слабых мест,
Куда бы мог проникнуть меч свободно.

Доспехи египтянина уже
Повреждены, уже алеют кровью;
Его же – и не тронуты доныне,
Нашлемник даже вовсе не задет.
Бесплодно сарацин в пустых ударах
Свой гнев неукротимый расточает;
Но устали не знает он и с каждым
Лишь промахом становится ужасней.

Черкесу удается напоследок
Удар ответный графу нанести:
При изворотливости всей от смерти
Не в силах был бы конь его избавить;
Но та же все незримая рука
Над воином простерта неизменно,
И на щите небесном угасают
Все пылкие старанья сарацина.

Ударом сильным в щит небесной ковки
Разбитый, разлетается со звоном
В блестящие осколки меч Арганта:
Тот смотрит и глазам своим не верит;
Ошеломленный, взгляд он переносит
На руку безоружную свою
И стойкости, в Раймунде обретенной,
Как чуду небывалому, дивится.

Он думает, что меч его о щит
Раймунда раздробился; в том уверен
И сам Раймунд: о помощи небесной
Нет у него и подозренья даже;
Но, видя безоружного врага,
Он прерывает бой, пренебрегая
И низменной победой, и добычей,
Дающейся легко и безопасно.

Готов уже он крикнуть сарацину,
Чтоб тот другой взял меч; но вспоминает,
Что у него в руках честь христиан
И что его позор их опозорит:
Хоть низкой он победы и не ищет,
Но рисковать не смеет общим делом.
Пока он так колеблется, Аргант
В него меча бросает рукоятку.

А сам коня пускает вскачь и хочет
Грудь с грудью поединок довершить.
Герою он удар наносит в щеку;
Но тот, не растерявшись, успевает
От пагубной ухватки увернуться
И в свой черед ударом ловким ранит
Ту руку, что, как коготь ястребиный,
В добычу уж вцепиться норовит.

То отступает он, то наступает,
И каждый раз при встрече с сарацином
Без промаха испытанным мечом
Ужаснейший удар ему наносит:
Пускает в ход всю мощь свою, всю хитрость,
Все свойства боевые, что явить
Способен гнев. И Небо и Фортуна
Поддерживают все его усилья.

Аргант, в броне опору находящий,
Бесстрашно-недвижимым остается.
Так посреди бушующего моря
Без мачты, без руля, без парусов
Корабль с волнами борется: его
Бока из дуба крепкого, напору
Седых валов не поддаваясь долго,
Отсрочивают гибель экипажа.

Ты погибал совсем, Аргант, когда
От смерти был избавлен Вельзевулом.
Из облака, клубящегося в небе,
Он образ человечий выделяет:
В доспехах и в чертах с Клориндой гордой
Ему живое сходство придает;
Ни в голосе, ни в стане, ни в осанке
Нет от нее малейшего отличья.

Видение подходит к Орадину,
Известному стрелку, и говорит:
«О славный Орадин, ты, чья стрела
Летит, куда твой взгляд повелевает,
Что за несчастье было б, если б в этом
Бою погиб оплот всей Палестины
И если б враг его спокойно в стан
С добычей драгоценной возвратился!

Яви свою нам ловкость в полном блеске
И дай твоим стрелам упиться кровью
Разбойника французского: за это
И слава ждет тебя, и награжден
Ты будешь по заслугам господином».
Соблазном увлеченный, Орадин
Тотчас же вынимает из колчана
Стрелу и лук натягивает крепко.