Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

Тогда встает датчанин. «На меня, —
Он говорит, – вы это возложите;
Я ничего не убоюсь, чтоб волю
Вождя великодушного исполнить».
Его отвагу зная хорошо,
Согласен Гвельф послом его отправить
И в спутники дает ему Убальда,
Разумного и опытного мужа.

Еще от ранней юности Убальду
Пришлось в далеких странах побывать:
С полярных льдов судьба его бросала
В горючие пустыни эфиопов;
Он много знал народов разных, знал
Их языки и нравы; в зрелых летах
Его к себе приблизил Гвельф и скоро
Считал его среди своих любимцев.

Обманутый молвой упорной, Гвельф
Готов обоих воинов отправить
К стенам, где Боэмунд страною правит,
К стенам, где укрывается доныне,
По убежденью общему, Ринальд;
Пустынник же, которому известно,
Что Гвельф введен другими в заблужденье,
Явившись вдруг, беседу прерывает.

И говорит: «Обманутые мненьем
Толпы, вы лишь блуждали бы напрасно,
Разыскивая верные пути.
Шаги направьте прямо к Аскалону;
Там, у речного устья, человека
Вы встретите: он – христианам друг,
Его словам без опасенья верьте
И следуйте его советам слепо.

Имеет светлый ум он от природы;
А к посещенью вашему давно
Его я подготовил: вы найдете
В нем доброты не меньше, чем рассудка».
На этом речь свою кончает Петр;
И на его не посягая тайны,
Послушны оба воина наказам,
Что им как бы вещают волю Неба.

Так, в путь собравшись, скачут без помехи
Они туда, где стены Аскалона
Омыв, теченье воды прекращают;
Но, прежде чем услышать плеск волны,
Они принуждены остановиться:
Разлившись пеленой необозримой,
Бурливая и быстрая река
Внезапно преграждает им дорогу.

Пока Убальд с датчанином глазами
Разлива измеряют глубину,
Является вдруг старец перед ними.
Величием и кротостью сияют
Его черты; одежда – словно крылья;
На голове – венок из листьев бука;
С жезлом в руке, он по равнине водной,
Как будто по сухой земле, идет.

Так жители полярных стран зимою
Перебегают скованные реки,
И волны неподвижные их тел
Выдерживают тяжесть невозбранно.
И так же старец к воинам подходит
И, пораженным, говорит: «Друзья,
Вы в трудное пустились предприятье
И вам нужна испытанная помощь.

От здешних мест соратник ваш далеко,
В неверной и безлюдной стороне.
О, если б только знали вы, как много
Трудов вам предстоит еще! Как много
Морей и рек вам переплыть придется!
Там, где пределы ведомого мира
Дальнейший смертным преграждают путь,
Там в этот миг предмет исканий ваших.

Не погнушайтесь лишь за мною вслед
Направиться к пещерам потаенным,
Где я себе устроил пребыванье:
Там важные поведаю я тайны,
Которые вам знать необходимо».
Потом повелевает он, чтоб волны
Двумя стенами стали, разделившись,
И волны повинуются ему.

Взяв за руки, ведет обоих старец
В глубокую пещеру под рекою.
Колеблющийся бледный свет в нее
Извне путем незримым проникает;
Но и при этом слабом освещенье
Они водохранилища все видят,
Откуда сетью резвых ручейков
Вода стремится в реки и озера.

Они находят тайные протоки
Волн Иордана, Ганга и Евфрата,
Истоки Танаиса, а равно
Питомники неведомые Нила;
Потом реку такую открывают,
Что серно-ртутной жидкостью струится:
От жара уплотняясь, образует
Металлы драгоценные она.

По берегам редчайшие каменья
Сверкают разноцветными огнями
И подземелья тяжкий полумрак
Пленительным мерцаньем озаряют:
Сапфир в небесной нежится лазури;
Топаз, алмаз, пироп слепят глаза;
Но манят и влекут их переливы
Ласкающих оттенков изумруда.

Подавленные зрелищем чудесным,
Идут они в молчании глубоком.
И молвит, наконец, Убальд: «Скажи,
Почтенный старец, что за место это;
Скажи, куда ведешь нас; удостой
Открыть, маститый, кто ты. С каждым шагом
Все больше поражаясь, я не знаю,
Во сне все это вижу или вправду». —

«В земной утробе вы теперь, среди
Источников земного процветанья;
Проникнуть в эти сумрачные бездны
Могли вы лишь со мной; веду же вас
Я в свой дворец, который перед вами
Сейчас в чистейшем явится сиянье.
Родился я в грехе, но после душу
Волною благодатною омыл.

Не темные мной руководят силы;
Прочь от меня кощунственные чары,
Которыми возможно исторгать
У ада сокровеннейшие тайны!
Природу я пытаю; в недрах вод
И трав ищу спасительные свойства;
Законы изучаю мировой
Гармонии и хода звезд небесных.

Я не всегда живу вдали от неба;
Нередко поселяюсь на вершинах
Ливана и Кармела я, и там
Открытое лицо мне и Венера
И Марс являют; там я изучаю
И медленный и быстрый ход светил
И взоров их, для нас благоприятных
Иль пагубных, исследую влиянье.

Я вижу, как, меняя краски, тучи
Скопляются и тают надо мной;
Дождей и рос образованье вижу;
Слежу за переменчивым полетом
Ветров и за излучинами молний;
Смотрю на небо звездное над вами
И, знаньями своими упоенный,
Я некогда дивился сам себе.

В тщеславии безумном верил я,
Что истинной, непогрешимой мерой
Могущества Создателя владею;
Когда ж благочестивый ваш пустынник
Мне голову с молитвой оросил
Водою освященною, внезапно
Как бы прозрел душою я и понял,
Что свет мой был глубокой тьмой ошибок.

Не нашим слабым, понял я, глазам
На истину взирать в предвечной славе;
И надсмеялся я над суетою,
Питавшею мое высокомерье.
Послушный наставленьям мудреца,
Я склонностям не изменяю прежним;
Но, о себе самом уж забывая,
Лишь в нем руководителя я вижу.

Властитель дум моих, он направляет
Мои шаги и просветляет сердце;
Порой соизволяет он явить
Через меня какое-либо чудо.
Так из цепей исторгну я героя,
Которого вы ищете; Петром
Даны мне указания на это,
И я уже давно вас поджидаю».

С такою речью воинов к пещере,
Жилищу своему, приводит старец
И пышные, обширные чертоги
Их взорам изумленным открывает.
Здесь недр земных все собраны богатства,
Но между украшений драгоценных
Нет ничего, что создало б искусство:
Природы лишь одной везде дары.

Здесь оба гостя новые находят
К своим услугам сотни ловких рук.
Великолепный стол и серебром,
И золотом, и хрусталем сверкает.
По окончанье пышного обеда
К пришельцам обращается хозяин:
«Теперь настало время для меня
Исполнить то, что вам всего дороже.