Джон Стейнбек - Русский дневник

Суит Лана оказалась просто динамо-машиной с неиссякаемой энергией и потрясающей эффективностью. Она вызывала для нас авто. Она показывала нам все, что мы хотели посмотреть. Это была маленькая решительная девушка, и ее взгляды были такими же радикальными. Она ненавидела современное искусство во всех его видах. Абстракционисты – это «американские декаденты»; экспериментаторы в живописи – это тоже декаденты; от Пикассо ее тошнит; даже безумную фреску в нашем номере она назвала «образцом декадентского американского искусства». Единственный вид живописи, который ей очень нравился, – реалистические картины XIX века, напоминавшие фотографии. Как мы поняли, это не была ее собственная личная точка зрения – такие взгляды были всеобщими. Мы не думаем, что сейчас на русского художника оказывается какое-нибудь фактическое давление. Но если он хочет, чтобы его картины висели в государственных галереях (а здесь это единственный существующий вид галерей), то он будет писать эти самые «фотографические» картины. Он не будет, по крайней мере публично, экспериментировать с цветом и линией, не будет изобретать никаких новых техник, не будет использовать в своей работе субъективный подход. Суит-Лана высказывалась об этом весьма категорично. Столь же яростно спорила она с нами и по другим вопросам. От нее мы узнали, что советскую молодежь захлестнула волна нравственности. Чем-то это было похоже на то, что творилось в провинциальных американских городках примерно поколение назад. Приличные девушки не ходят в ночные клубы. Приличные девушки не курят. Приличные девушки не красят губы и ногти. Приличные девушки неброско одеваются. Приличные девушки не пьют. А еще приличные девушки очень осмотрительно ведут себя с парнями. В общем, у Суит-Ланы оказались такие высокие моральные принципы, что мы, в общем-то, никогда не считавшие себя особенно аморальными, стали казаться себе весьма малопристойными. Нам нравится, когда у женщины хороший макияж и когда можно критическим оценить ее точеные лодыжки. Мы предпочитаем девушек, которые пользуются тушью для ресниц и тенями для век. Нам нравятся свинг и скэт, когда голос звучит как музыкальный инструмент, и мы обожаем любоваться красивыми ножками девушек из кордебалета. А для Суит-Ланы все это было показателями декаданса, творениями загнивающего капитализма. И так считала не только Суит-Лана. Такими взглядами отличалось большинство молодых людей, с которыми мы встречались. Интересно, что отношение советской молодежи к подобным вещам перекликалось со взглядами самых консервативных и ретроградных групп в американском обществе.

Приличные девушки не курят. Приличные девушки не красят губы и ногти. Приличные девушки неброско одеваются. Приличные девушки не пьют.

Суит-Лана всегда была опрятна и аккуратно подстрижена, одевалась она просто, но одежда хорошо на ней сидела. Когда время от времени она выводила нас в театр или на балет, то надевала на свою шляпку маленькую вуаль. За время нашего пребывания в Советском Союзе Суит-Лана стала менее настороженно относиться к нашему декадентству, а когда перед отъездом мы устроили маленькую вечеринку, она сказала:

– Я работала со многими людьми, но никогда еще мне не было так интересно.

Многосторонние познания Суит-Ланы в американской истории, полученные в университете, были оформлены в советской научной манере. Она знала такие факты об истории США, которые мы никогда не слышали, но она трактовала их, конечно, всегда с точки зрения марксистской теории. Поэтому, когда она рассказывала нам о событиях, о которых мы не знали, они приобретали диковинный «иностранный» ореол. Очень возможно, впрочем, что так же странно выглядели в ее глазах наши познания о русской истории. Мне кажется, мы постепенно стали ей нравиться – несмотря на весь наш «декаданс». Одна из причин этого – мы все-таки немного отличались от большинства туристов, с которыми она имела дело. Так или иначе, глубокая серьезность советской молодежи, присущая Суит-Лане, куда-то ушла, и она получила немного «недекдадентского» удовольствия. Мы очень стремились больше узнать о состоянии ума советской молодежи и постепенно стали в нем разбираться. Советские молодые люди учатся, осознавая, что им предстоит много работы, так много, что всю ее не переделать, и поэтому у них остается немного времени для развлечений. Между молодыми людьми идет постоянная конкуренция. в школах проходят экзамены; показавшие на них высшие результаты получают стипендии. Поступающих в университеты всегда больше, чем мест в этих университетах, так что конкуренция очень высокая. Везде почет и хороший заработок обеспечены самым эффективным работникам. Здесь ничего не зависит от вашей прошлой деятельности или деятельности вашего отца или деда. Ваше положение полностью зависит от вашего собственного интеллекта и ваших собственных усилий. И если в результате советские молодые люди кажутся нам немного напряженными и лишенными чувства юмора, то это потому, что им приходится очень много работать.

Суит-Лана привезла нас на Ленинские горы, с высоты которых открывается вид на весь город. Москва простирается до горизонта, это огромный город. По небу плыли темные кучевые облака, но через них пробивалось солнце, в лучах которого сверкали золотые купола Кремля. Это город больших новых зданий и стареньких деревянных домишек с деревянным кружевным обрамлением окон. Это любопытный, изменчивый город со своим характером. Сколько людей сейчас живет здесь, неизвестно, но, говорят, что от шести до семи миллионов.

СССР. Москва. 1947. Ленинские горы.

Мы медленно поехали назад в город. На обочинах росло много капусты, по сторонам дороги был высажен картофель. Здесь не расстались – и, похоже, еще не скоро расстанутся – с тем, что у нас называли «военными огородами»; у многих был свой участок, засаженный капустой и картофелем, и владельцы их яростно защищали. За то время, что мы провели в Москве, здесь двух женщин приговорили к десяти годам исправительных работ за то, что они украли из личного огорода три фунта (полтора килограмма) картошки.

Когда мы возвращались в Москву, нас догнала большая черная туча, и на город пролился дождь.

Наверное, самое сложное для человека – это просто наблюдать и принимать все таким, как оно есть. Мы всегда искажаем увиденное своими надеждами, ожиданиями и страхами. В России мы встретили много такого, с чем не соглашались и чего не ожидали увидеть. Именно поэтому очень хорошо, что у нас остались фотографии: у фотоаппарата нет предубеждений, он просто регистрирует то, что видит.