Санджай Прадхана - Многоликая коррупция. Выявление уязвимых мест на уровне секторов экономики и государственного управления

Пункт 3 статьи 37 Конвенции ООН против коррупции гласит: «Каждое государство-участник рассматривает в соответствии с основополагающими принципами своего законодательства возможность предоставления иммунитета от уголовного преследования лицу, которое существенным образом сотрудничает в расследовании или уголовном преследовании в связи с каким-либо преступлением, признанным таковым в соответствии с настоящей конвенцией».

См., например, Homer E. Moyer, Jr., «Corporate Counsel-Law Firms, Voluntary Disclosure, Independent Compliance Monitors and Other FCPA Enforcement Issues,» Metropolitan Corporate Counsel, June 2005. http://www.metrocorpcounsel.com/current.php?artType=view&artMonth=June&artYear=2005&EntryNo=3063.

В Великобритании недавно был принят такой закон, в США он тоже имеется ( http://www.epic.org/open_gov/foia/us_foia_act.html), как и во многих других странах – см. http://www.freedominfo.org/.

См., например, сведения об эффекте проверок образа жизни, проводимых филиппинским Центром журналистских расследований ( http://www.pcij.org/stories/2003/bir.html).

Модельный закон ЮНСИТРАЛ о закупках товаров, строительных работ и услуг с рекомендациями по его принятию можно найти на сайте ЮНСИТРАЛ http://www.uncitral.org/uncitral/en/uncitral_texts/procurement_infrastructure/1994Model.html. Также см. http://www.abanet.org/.

См. Межамериканскую конвенцию Организации американских государств (ОАГ) против коррупции, Treaty Doc. No. 105–39; Конвенцию ОЭСР о противодействии подкупу иностранных государственных служащих при осуществлении международных хозяйственных операций, Treaty Doc. No. 105–43, 1997 U. S. T. Lexis 105; Конвенцию Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию, ETS No. 173, вступившую в действие 1 июля 2002 г. Конвенция ООН против коррупции, UN Doc. A/58/422 (adopted October 31, 2003), вступила в действие 15 декабря 2005 г.

Как показал опрос представителей компаний из стран – членов ОЭСР (Soreide, 2006), «целых 55 % респондентов полагают, что правила проведения тендеров не способны предотвратить коррупцию. Еще 15 % опрошенных заявили, что эти правила создают определенные помехи для противоправных действий, и лишь 6 % сочли их эффективным барьером на пути коррупции».

Это приложение подготовил Бенджамин Кокс.

См. материалы Международного форума неправительственных организаций по развитию Индонезии, 23 марта 2005 г., http://www.infid.be/aceh_combating_corruption.htm.

См. материалы Международного форума неправительственных организаций по развитию Индонезии, 23 марта 2005 г.

Взаимосвязь между коррупцией и налоговыми поступлениями не всегда прямолинейна, особенно в развитых странах. Например, тот же Фьельдстад в одной из своих работ (Fjeldstad, 2005a) ссылается на выводы Моокхерьее (Mookherjee, 1997), согласно которым коррупция в фискальных органах, по крайней мере теоретически, может приводить к росту налоговых поступлений, поскольку возможность получать взятки от налогоплательщиков, уклоняющихся от уплаты налогов, стимулирует активное выявление нарушителей. Возросшая угроза разоблачения заставляет налогоплательщиков исправно платить налоги. Таким образом, снижая привлекательность уклонения от уплаты налогов, коррупция действительно может способствовать повышению собираемости налогов. Тем не менее Фьельдстад и Тунгодден (Fjeldstad and Tungodden, 2003) отмечают, что в долгосрочной перспективе коррумпированность фискальных органов не может позитивно влиять на объемы налоговых сборов.

Согласно Фьельдстаду (Fjeldstad, 2005b), патримониальные структуры формируются на основе родственных или иных взаимовыгодных социальных отношений, сочетающих в себе моральные обязательства и эмоциональные привязанности. Опираясь на идею якобы справедливого перераспределения благ, которая питает коррупцию, такие отношения могут ощутимо влиять на поведение коррумпированных налоговых служащих, налогоплательщиков и политиков. В связи с этим в ряде развивающихся стран (особенно в Африке) необходим особый подход к реформированию, в том числе путем создания основы для изменения культуры государственной службы.

Теоретически эти процессы применимы к любому виду налогов, включая НДС.

О различии между мотивами и возможностями для коррупции см. главу 11, посвященную борьбе с коррупцией в таможенной сфере.

Свои соображения Маккартен высказал в ходе электронной переписки с авторами. Подробнее о неоднозначном опыте создания и деятельности полуавтономных структур см. Mann (2004) и Taliercio (2005).

Существуют различные мнения по этому вопросу. Так, Ди Джон в своей работе (Di John, 2006) отмечает, что укрепление функциональных возможностей налоговых органов зачастую рассматривается в сугубо техническом аспекте, с точки зрения институционального статуса (степень ведомственной независимости) и административных реформ (повышение оплаты труда и профессионального уровня госслужащих, развитие принципов меритократии). При этом не учитывается политическая сущность налогообложения. Более сбалансированный стратегический подход акцентирует внимание на проблеме прямого прогрессивного подоходного налога и налога на имущество. Это особенно актуально для стран Латинской Америки, где доходы населения распределяются крайне неравномерно. Взимание прямых налогов – процесс достаточно сложный как с административной, так и с политической точки зрения, поэтому вопрос о развитии функциональных возможностей государства нельзя рассматривать вне политического и исторического контекста. Таким образом, по мнению Ди Джона, при разработке комплексных налоговых реформ необходимо более внимательно относиться к историко-политическим аспектам с учетом национальных особенностей и уровня развития стран.

Данный раздел в основном построен на материалах, изложенных в работе Leyton and Matsuda, 2004.

Анализ институционального управления Боливии был нацелен на прояснение ситуации в государственном секторе страны, а также на определение задач и возможных путей всеобъемлющей реформы второго поколения, потребность в которой давно назрела. Изучив проявления и причины беззакония, авторы анализа выявили наиболее существенные препятствия, стоящие на пути развития боливийского государственного аппарата. Под проявлениями беззакония в данном случае понимались те устоявшиеся поведенческие шаблоны, которым следовали государственные служащие, игнорируя букву и дух существующих правовых норм. Чиновничий произвол наблюдался в различных сегментах государственного управления, в том числе в области применения закона SAFCO, в сфере государственных расходов и кадровой политики. В целом, как показал анализ, беззаконие в основном имело политическую подоплеку. Кроме того, произволу способствовали следующие факторы: неразвитость частного сектора, неспособного создавать рабочие места; заинтересованность политиков в предвыборной поддержке со стороны госаппарата и в установлении контроля над госаппаратом; фрагментированность партийной системы, которая вынуждала политические силы заключать коалиционные соглашения, порождающие покровительство и кумовство. Неэффективность официальных правил и процедур, недостатки вспомогательных механизмов на фоне фактической «функциональной децентрализации» ведомственных структур и отсутствия институциональных возможностей для «нормативной централизации», традиционное стремление Министерства финансов обеспечить фискальную дисциплину в ущерб стратегическим интересам и рациональному использованию ресурсов, задержки в реализации Положения о государственных служащих – все эти факторы также препятствовали формированию эффективного государственного аппарата. По итогам анализа были предложены следующие рекомендации: деполитизировать кадровую политику в государственном секторе; усилить централизованный надзор в сфере управления финансами и расстановки кадров; изучить недавний успешный опыт работы независимых регуляторов (контрольных органов), с тем чтобы распространить его на другие сегменты госсектора; использовать общественное мнение в качестве инструмента социального контроля за действиями чиновников (см. Zuleta, 2000).