Барри Майлз - Бит Отель: Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957–1963

Казалось, все усилия Аллена по опубликованию «Голого ланча» тщетны. Жиродиас несколько раз смотрел рукопись, и по меньшей мере дюжина людей сказали ему, что он будет дураком, если не опубликует ее, но он по-прежнему сомневался. Но очевидно, что Жиродиас, который мог напечатать произведение Билла, оставался единственной надеждой Аллена, потому что в книге был порнографический подтекст, и ее без сомнения просто сразу же запретили бы в Америке, в которой все еще были запрещены «Любовник леди Чаттерлей» Д. Лоуренса, и «Тропик Рака», и «Тропик Козерога» Генри Миллера. Грегори тоже был свято убежден, что Жиродиас должен напечатать эту книгу, и решил, что настало время надавить на него.

От внимания Жиродиаса не ускользнуло, что книга Керуака «В пути» стала бестселлером и что The Times часто печатает статьи, посвященные битникам. Услышав, что у Керуака есть несколько неопубликованных работ, Жиродиас написал ему, предлагая напечатать их, но Джек ему не ответил. Но у Жиродиаса прямо под носом, в Париже, был чистейшей воды битник Грегори Корсо. То, что Грегори был поэтом, а не романистом, нимало не смутило Жиродиаса, и вскоре Грегори уже заключил контракт на «битниковскую книгу» для «Олимпии». В течение года Жиродиас каждый месяц платил Грегори и, как только деньги начали приходить, Грегори стал убеждать его напечатать «Голый ланч». Когда это не сработало, он начал шантажировать его, говоря, что если он не опубликует «Голый ланч», то не увидит и его книги. В этом был замешан и личный интерес, потому что, хотя Грегори и брал деньги, он не написал еще ни строчки и не представлял себе, когда наконец начнет. Но Жиродиасу совершенно не понравилось такое развитие событий, и они сильно повздорили. Вспоминает Жан-Жак Лебель:

«Все было мучительно и очень шумно. Очень хорошо помню, что как-то раз мы сидели в Бит Отеле, и Грегори, который был самым воинственным из всех нас, заявил: “Пойдемте все к Жиродиасу и написаем ему на ковер”. Так что мы отправились к Жиродиасу на улицу Сен-Северин, недалеко от Бит Отеля. Пошли Аллен, Грегори, я и еще один человек. Грегори принес с собой вино, и мы уселись на полу, отказавшись сидеть на стульях. Мы сказали ему: “Мы не сдвинемся с места, пока ты не подпишешь контракт с Уильямом Берроузом”. Аллен хихикал, Жиродиас был ошарашен, а потом принялся звонить в полицию. Я по-французски сказал ему: “Прекратите немедленно”.

Он спросил: – Что вы делаете с этими американцами?

– Это мои приятели, и я их на сто процентов поддерживаю. Не валяйте дурака, прочтите эту чертову книгу, прочтите.

– Не могу, терпеть не могу подобный бред. Одна наркота, наркота.

В конце концов его просто вынудили напечатать эту книгу. Он не хотел публиковать ее, но тут в Нью-Йорке вышло несколько статей, и он стал говорить: “Да, это я открыл великого Уильяма Берроуза”. Но на самом деле он ни черта не открыл, даже каки у себя под носом».

Жизнь продолжалась без каких-либо серьезных потрясений. Билл поехал в Брюссель, чтобы обновить свой паспорт и «спокойно жить здесь», как писал Аллен Бобу ла Виню. Он отсутствовал всего несколько дней, и, когда вернулся, Билл, Аллен и Грегори всю ночь нюхали кокаин Фиппса. На следующее утро, все еще под дурью, все обляпанные, они дали интервью и сфотографировались для «Искусства», парижской газеты. Журналисты по-прежнему интересовались битниками, и Time даже развернула кампанию против них. В рецензии на антологию Жене Фельдмана и Макса Гартенберга «“Разбитое поколение” и злые молодые люди» репортер Time , пожелавший остаться неизвестным, написал: «Главный героем для битников стал психопат, они почему-то специально преувеличили некоторые стороны человеческой натуры. Хипстер испытывает ужас, как только задумывается о семейной жизни и длительных взаимоотношениях», – и пришел к выводу, что «будущее “разбитого поколения” можно увидеть в прошлом – романтические герои Джеймса Дина, Дилана Томаса и Чарли “Берд” Паркера с ужасающей скоростью превратились в мучеников». Аллен догадывался, какая враждебность встретит его в Нью-Йорке, судя по тем вырезкам из газет, что он видел в Париже, но думал, что справится с этим и даже использует для того, чтобы привлечь внимание к любимым произведениям.

В конце концов он решил принять предложение Луиса и взял у него 200 долларов. Он купил билет на Liberté, который отплывал в Нью-Йорк 17 июля 1958 г., и заплатил за жилье ровно до дня своего отъезда. City Lights прислали ему 150 долларов аванса перед выплатой гонорара, а Жак Стерн совершенно неожиданно дал ему 35 000 франков (90 долларов), чтобы он потратил их на борту. Аллен извелся, придумывая, как отдать все деньги Стерна и часть денег от City Lights Биллу и Грегори. Билл часто выручал его в последнее время, когда у него не было денег, а у Грегори их не было как обычно. Хотя было бы разумно приехать в Нью-Йорк с как можно большим количеством денег, к отъезду у Аллена осталось немногим больше ста долларов.

Аллен попрощался со всеми своими друзьями и побежал осматривать все достопримечательности, которые не успел посмотреть, в том числе Версаль. В дневнике от 2 июля 1958 г. он написал: «Посмотрел на себя в зеркало в Зеркальном зале – лицо, странно искаженное толстыми стеклами треснутых очков, лысеющий, в левой опущенной руке красный Baedecker [52]1924 г. и черное пальто, карман порван, в правой руке – белый пакет с яичными гамбургерами. Голубая клетчатая рубашка, тощие волосенки на голове от чрезмерного злоупотребления кокаином, грязные ноги…» Они с Джой съездили на день в Шартр, откуда послали общую открытку Питеру. Джой огорчилась, узнав об отъезде Аллена, чутье не подвело ее – они больше никогда не виделись.

Незадолго до отъезда Аллена им удалось увидеться с другой знаменитостью, о встрече с которой они уже давно мечтали. В начале 1957 г. писатель и художник бельгиец Анри Мишо выпустил «Призрачное чудо » , книгу-дневник, в которой рассказал о нескольких месяцах употребления мескалина. «Вы умираете раз за разом, и так до конца, – писал он. – Вы терпите кораблекрушение, и вас спасают, искушения одолевают вас каждые три-четыре минуты без всяких мрачных предчувствий, будь честным, и тебя еще раз чудесным образом воскресят». После третьего подобного эксперимента он начал рисовать. И Аллен, и Билл заинтересовались его опытами и поговорили о нем с Жан-Жаком Лебелем, который был дружен с Мишо. Кстати, именно Мишо познакомил Лебеля и с псилоцибином [53], и с мескалином. После неудачной встречи с Дюшаном, Мэном Рэем и Пере Жан-Жак не знал, как сделать так, чтобы эта встреча прошла более успешно.

Мишо жил буквально за углом, в доме номер 16 по улице Сежьер, в другом конце квартала, но Жан-Жаку очень не хотелось приводить его в Бит Отель. Вспоминает Жан-Жак: «Я часто заходил к Мишо, прежде чем идти к ним в Бит Отель, и Мишо спрашивал: “Куда ты идешь?” А я отвечал: «К сумасшедшим американцам, что живут здесь. Они замечательные, они поэты и великие люди». Мишо вел затворнический образ жизни. Ему понравились стихи, которые я переводил, и я дал ему несколько, в том числе и “Вопль”. Он очень хотел с ними познакомиться, но я всегда думал: “Нет-нет, я не могу его туда отвести”, – потому что там водились крысы. Это было жуткое место, и я боялся, что он испытает жуткое отвращение. Но не мог я и привести их к Мишо, потому что тогда Грегори вел себя особенно нелепо. Так что я думал, как бы устроить их встречу так, чтобы все прошло дружелюбно и славно, и однажды такой случай представился. Мы случайно столкнулись на улице. Я сказал: “О! Анри Мишо”, – и Аллен воскликнул: “Анри Мишо, великий Анри Мишо?” И на плохом французском Аллен добавил: “Я восхищен очень вами” – или что-то в этом роде, но Мишо заявил, что и слышать не хочет никакой лести, они сдружились, и Мишо отправился к ним».