Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

Но когда мы бродили по бункеру с фонариками в руках, самое жуткое, что мы там обнаружили, касалось системы безопасности. Саддам настолько заботился о своем убежище и так мало о гибели людей, что установил противопожарную систему. Как только возникает риск для помещения, система автоматически срабатывает и заполняет пространство газом хладон, нейтрализующим кислород и убивающим всякого, кто окажется в жутких коридорах бункера. Вот таким человеком был Саддам. Таким был и его режим. При нем людей не только пытали и убивали, но и безопасность своих работников он ни во что не ставил.

А почему ни во что не ставил? Потому что они не могли проголосовать и наказать его за сумасбродство. Вот почему нам необходимо работать над расширением демократии в Ираке, и вот почему итальянцы делают ошибку, что уходят из Ирака. Как выясняется, Берлускони неправильно провел операцию по спасению журналистки Джулианы Сгрены. Говорят, он заплатил огромный выкуп похитителям, что дало повод этим чокнутым похищать других людей. В том числе он повысил риски для сотен британцев, которые отдают все силы перестройке этой страны.

Все попытки обеспечить водоснабжение, канализацию и электроэнергию уже натыкаются на необходимость сопровождения каждого западного работника личной охраной, состоящей из внушительного вида ольстерцев в темных очках и пистолетами на бедре. Проблемы безопасности не только угнетают, они еще и очень дорого обходятся. Нам необходимо, чтобы западные войска оставались здесь до тех пор, пока иракцы не научатся сами бороться с террористами. Этот день может наступить очень скоро, но пока я не встречал ни одного человека, который хотел бы, чтобы мы убрались отсюда поскорее – отнюдь, – или сожалел об изменениях, которые мы привнесли в их жизнь.

Начав эту операцию, при всех ее сложностях, мы приняли на себя обязательство помочь довести ее до конца. Если это означает отправку дополнительного контингента вместо ушедших итальянцев, пожалуй, мы должны это сделать – и многие бравые бриты здесь в Ираке только «за».

Иранский посол – чрезвычайно импозантный мужчина, высокий, эрудированный, безукоризненно причесанный, хоть выставляй его портрет в витрине парикмахерской. И пока мы сидим и беседуем в его гостиной на Принсес-Гейт – когда-то лихо разукрашенной САС (Специальной авиационной службой) [237], – как-то неудобно не соглашаться с тем, что он говорит.

Но чем больше он говорил об отсутствии ядерных амбиций у его страны, тем отчетливее всплывала в моем мозгу знаменитая острота сэра Генри Уоттона [238]: «Посол – это добропорядочный человек, которого послали за рубеж лгать в интересах своей страны».

«Послушайте, г-н Амбо, – говорит мой друг и коллега Стюарт Рейд, заместитель главного редактора The Spectator , – вы говорите, что вам необходимы мирные атомные станции, но ведь Иран – вторая нефтедобывающая страна в мире. Перестаньте, дружище, – предлагает Рейд, – зачем вам строить дорогостоящие атомные станции – типа тех, от которых Британия собирается отказываться, – когда недра Персии полны ископаемым топливом, бьющим из каждой трещины?»

Намек моего друга ясен: Ирану необходимо обогащать уран только по одной причине – стране нужна атомная бомба. «Разве не так?» – спросили мы. И посол, конечно, пустился хитро аргументировать, как семинарист из города Кум [239], что ее не будет. «Бомба! – начал он на манер леди Брэкнелл [240]. – Атомная бомба? Это последнее, что хотела бы заполучить страна, так как, несмотря на все оружие, которое в конечном счете произвели аятоллы, оно не сравнится с арсеналом Америки. Зачем же, – вопрошает он, – воевать со страной, которая может превратить пески пустыни в расплавленное стекло?»

Поэтому я попробовал зайти с другого бока, применив, как я думал, более хитрую аргументацию. Если бы я восседал в Тегеране, сказал я, то полагал бы, что в первую очередь я немедленно должен обеспечить свой народ оружием массового поражения, и в частности ядерным.

Какой другой вывод можно сделать из истории с Саддамом Хусейном? Единственной причиной его свержения и унизительного вторжения в Ирак было то, что у него не было такого оружия. Именно потому, что у него не было ничего более смертоносного, чем несколько стареньких «Скадов» – эффективных, наверное, как корова, выпущенная из катапульты, – американцы посчитали нужным наброситься с таким азартом. Разные деспоты по всему миру вынесли для себя урок номер один из судьбы Ирака: как можно скорее обзавестись ядерным оружием.

Посол, как и следовало ожидать, оказался слишком осторожным, чтобы его можно было провести на мякине. Не зря страна, которую он представлял, родина шахмат. Улыбаясь в безукоризненно подстриженную бороду, он продолжал вкушать плов с бараниной и затем огласил курс Тегерана: мол, ядерного оружия у них нет, и что касается их интересов, то отсутствие ядерного оружия – хорошая новость. Что тут можно сказать? Я подозреваю, что это не вся история, и если такие эксперты, как Али Ансари из Чатем-Хаус [241], правы, то сейчас происходит медленное наращивание потенциала, и этот процесс тревожит весь остальной мир, но остановить его он вряд ли сможет.

Так что, прежде чем начать паниковать, пожалуй, стоит задать такой вопрос: на каком основании, строго говоря, может одна страна – не важно, насколько мощная, – запрещать другой суверенной стране приобретать оружие, которое пожелает правительство этой страны?

Вот мы в Соединенном Королевстве готовимся приступить к серьезной проработке вопроса пределов самоуправления, предусматриваемых в конституции ЕС. А что дает нам и американцам право диктовать иранцам, на что они могут или не могут тратить деньги в целях своей обороны? Разве у нас есть такое право и если есть, то что поставлено на карту?

В детстве я с неподдельным ужасом рассматривал в газете пиктограммы противоборствующих ядерных арсеналов Америки и России. У меня возникало ощущение, что, несмотря на их показатели, американцы вряд ли первыми нанесут ядерный удар, но вот русские…

Меня беспокоило то, что Россией управляют старики, одержимые странной идеологией; люди, способные нанести безрассудный удар, считая, что они выполняют волю народа. И это, несомненно, относится и к Ирану. У русских сейчас установилась относительная демократия, и они определенно живут в светском, плюралистическом обществе с рыночной экономикой. Каждый при этом без ущерба для себя зарабатывает и тратит деньги, и не в последнюю очередь на английские футбольные клубы премьер-лиги.

Но в Иране нет демократии в нашем понимании этого слова. У них способы решения политических вопросов определяют имамы, а выборы фальсифицируются. Эта страна все еще активно платит людям за то, чтобы они натягивали на себя пояс шахида и взрывали пиццерии в Тель-Авиве. Решая, может ли страна владеть ядерным оружием, пожалуй, следует учитывать, что содействие террористам-смертникам настораживает.