Майкл Крайтон - Парк юрского периода

Озадаченный компьютерщик поехал к своему приятелю, Барни Феллоузу, в Симболик – это неподалеку от Кембриджского кампуса для сотрудников Массачусетского технологического университета.

– Барни, для какой базы данных необходимо три миллиарда полей в записи?

– Ты что-то путаешь, – со смехом сказал приятель. – Убери пару ноликов – и будет в самый раз.

– Нет, все правильно – я сверялся. Им нужно именно это.

– Они с ума посходили! Это не сможет работать, – сказал Барни. – Даже на самых быстрых процессорах и под идеально ускоренными программами – все равно, поиск в такой раздутой базе данных будет занимать по нескольку дней. А то и недель.

– Ну да, я знаю, – согласился Недри. – Но мне повезло – им не нужно, чтобы я составлял программы поиска – они хотят только, чтобы я зарезервировал и разметил место в памяти для всей системы. И все равно… Для чего, как ты думаешь, им могла понадобиться такая база данных?

Барни задумался.

– С тебя взяли подписку о неразглашении? – спросил он.

– Да, – кивнул Недри. Большинство фирм давало заказы только на таких условиях.

– Можешь сказать мне хоть что-нибудь?

– Это биоинженерная фирма.

– Биоинженерная? Ну, тогда все ясно…

– И что?

– Это молекула ДНК.

– Да ну, ты что! Проанализировать молекулу ДНК просто нереально. Тем более что это частная компания. – Недри знал, о чем говорит: совсем недавно биологи обсуждали проект «Геном человека» [15], целью которого было подробно проанализировать всю цепочку человеческой ДНК. Но это заняло бы не менее десяти лет слаженной, скоординированной работы множества лабораторий по всему миру – невероятно огромный масштаб работ, сравнимый разве что с «Проектом Манхэттен», связанным с разработкой атомной бомбы.

– Ну, я не могу себе представить, для чего еще им понадобилось три миллиарда полей памяти, – пожал плечами Барни. – Может, разработчики этой системы – редкие оптимисты…

– Это уж точно, оптимисты, – подтвердил Деннис.

– Или, возможно, они собираются анализировать только фрагменты ДНК, но тогда у них должны быть программы с интенсивным использованием всей памяти, имеющейся на дисках.

Это уже больше походило на правду. Некоторые программы системного поиска жрут до черта памяти.

– А ты знаешь, кто делал им программы? – спросил Барни.

– Нет. В этой компании все помешаны на секретности.

– Ну, так вот – я думаю, они собираются что-то крутить с ДНК. А какая у них машина?

– Мульти-КМП.

– Мульти-КМП?! Ты что, имеешь в виду больше одного «Крэя»? Ни фига себе! – Барни нахмурился и снова задумался. – Можешь рассказать еще какие-нибудь подробности?

– Прости – не могу, – ответил Недри. И отправился обратно, разрабатывать системы управления.

Работа была крайне трудной и объемной и заняла больше года. Дополнительные трудности и неудобства вызывало то, что компания отказалась сообщить программисту, какие подсистемы они собираются использовать. Заказы были сформулированы предельно просто: «разработайте модуль для записи и хранения данных» или «разработайте модуль для визуализации изображения». Они сообщали, какие программы им требуются, но ничего не говорили о дальнейшем использовании программ. Недри пришлось работать буквально на ощупь, наугад. Поэтому, когда всю систему запустили, Недри нисколько не удивился, что в ней обнаружились «жучки». А чего они еще хотели? На что рассчитывали? Теперь они запаниковали, вызвали его сюда, такие недовольные и злые из-за его «жучков»! Раньше надо было думать! Просто возмутительно!

Недри снова стал прислушиваться к рассказу экскурсовода, привлеченный вопросом Гранта:

– А когда компьютер уже проанализировал ДНК, как вы определяете, какому животному принадлежит генетический материал?

– Есть два способа проверки, – ответил Ву. – Первый – филогенетический анализ. ДНК видоизменяется с течением времени так же, как все остальное в организме – руки, или лапы, или любые другие физические признаки. Поэтому мы можем взять фрагмент неизвестной ДНК и приблизительно определить с помощью компьютера, к какому периоду эволюции данная ДНК относится. Это занимает много времени, но в принципе возможно.

– А второй способ?

Ву пожал плечами.

– Можно просто вырастить животное и опознать его по внешним признакам, – сказал он. – Обычно мы так и поступаем. Я покажу вам, как это делается.

По мере того как экскурсия продолжалась, Тим становился все нетерпеливее. Хотя обычно ему нравились всякие технические подробности, от такого их изобилия мальчик понемногу заскучал. Группа экскурсантов подошла к следующей двери, с надписью «Выращивание». Доктор Ву открыл дверь с помощью своей личной карточки, и все вошли внутрь.

Тим снова увидел комнату с несколькими лаборантами, которые работали с микроскопами. В дальней части комнаты находилась секция, залитая синим ультрафиолетовым светом. Доктор Ву рассказал, что работа с ДНК требует прерывания митоза на точно определенных этапах, для чего в лаборатории используют чуть ли не самые ядовитые вещества в мире.

– Хелотоксин, колхициноиды, бета-алкалоиды, – говорил Ву, показывая на ряды пробирок, лежавших под ультрафиолетовыми лучами. – Эти вещества могут убить любое живое существо за пару секунд.

Тиму хотелось бы побольше узнать об этих ядах, но доктор Ву стал рассказывать совсем о другом – о том, как в неоплодотворенное крокодиловое яйцо помещают другую ДНК, а профессор Грант принялся задавать разные сложные вопросы.

Тим стал разглядывать комнату. Возле одной стены стояли большие баллоны с маркировкой «жидкий азот». А еще в комнате имелись встроенные в стены большие морозильные камеры с полками, заполненными замороженными эмбрионами. Каждый образец был аккуратно завернут в тонкую серебристую фольгу.

Лекс откровенно скучала. Ей давным-давно надоела эта нудная экскурсия. Недри зевал вовсю. И даже доктору Саттлер, кажется, уже было неинтересно. Тиму тоже надоело разглядывать все эти сложные лаборатории. Мальчик хотел поскорее увидеть живых динозавров.

На двери следующей лаборатории висела табличка «Инкубатор».

– Там, внутри, немного жарковато и воздух очень влажный, – предупредил доктор Ву. – Мы поддерживаем там температуру около сорока градусов Цельсия и относительную влажность воздуха сто процентов. Кроме того, в инкубаторе воздух перенасыщен кислородом – тридцать три процента вместо шестнадцати с половиной, обычных для современной земной атмосферы.

– Вы воссоздали атмосферу юрского периода, – кивнул Грант.

– Да. По крайней мере, мы постарались это сделать. Если у кого-нибудь закружится голова – сразу скажите мне.

Доктор Ву сунул личную карточку в щель замка, и наружная дверь с тихим шипением скользнула в сторону.