Рэй Брэдбери - Отныне и вовек (сборник)

– Сэр, – отозвался Рэдли, – я вам не союзник. Но вы меня не бойтесь. Пусть капитан убоится капитана. Бойтесь самого себя… сэр.

Рэдли снова развернулся – и на этот раз смог удалиться без помех.

Вконец подавленный, я вернулся к себе. За время, оставшееся до рассвета, мне так и не удалось заснуть – я только метался и крутился с боку на бок; а Квелл безмятежно посапывал и видел свои инопланетные сны.

Вскочив по первому звонку побудки, я помчался на радиолокационную палубу. Там мне попался на глаза мой знакомец Смолл, склонившийся над пультом.

– А ты знаешь, что ракета подпитывает себя в космосе? – спросил он.

– Подпитывает? Это как?

– Барахтается, – объяснил он. – Как огромная рыбина в потоках солнечного ветра, космических лучей, межзвездных радиоактивных излучений. Вечно голодные, мы – я имею в виду этот корабль – рыщем в поисках пиршеств крика, голосов и отголосков. Я сижу тут день за днем, чтобы своевременно засекать стремительные атаки из окружающего нас космоса. Обычно улавливаю только безымянные звуки в разных сочетаниях – шумы, радиопомехи и резонанс. Но иногда ни с того ни с сего… вот послушай!

Смолл тронул кнопку, и из динамика на пульте понеслись голоса – отчетливые человеческие голоса. Он повернулся ко мне, и его лицо приняло непривычное выражение.

Мы с ним стояли и слушали радиопередачи, адресованные земной аудитории двухсотлетней давности. В эфире выступал с речью Черчилль, бесновался Гитлер, делал ответное заявление Рузвельт, ревели уличные толпы, гремели трансляции футбольных и бейсбольных матчей ушедших дней. Звук то нарастал, то затихал, набегал океанской волной и откатывался назад.

Потом Смолл заговорил:

– На самом деле ни один звук, единожды вырвавшись, никуда не исчезает. Он поглощается электрическими облаками, и, если повезет, мы в одно касание сможем вернуть себе эхо суровых забытых войн, долгих дней лета и теплых месяцев осени.

– Знаешь, Смолл, – оживился я, – нужно записать эти передачи, чтобы прослушивать их снова и снова. У тебя есть что-нибудь еще? Что удалось поймать?

– Как-то нашли мы целый фонтан, бьющий из прежних дней Земли. Голоса минувших столетий. Странные какие-то радиоведущие, смешки не к месту, политические недомолвки. Послушай.

Смолл опять поколдовал над настройкой пульта. И мы услышали: дирижабль «Гинденбург» [23]охвачен пламенем. В тысяча девятьсот двадцать седьмом Линдберг приземлился в Париже. Некто Демпси победил некоего Танни в тысяча девятьсот двадцать пятом [24]. Толпы захлебывались криком, демонстранты ликовали. Потом звук стал затухать.

– Ладно, проехали, – сказал Смолл.

– Верни обратно! – вскричал я. – Это же наша история!

Из динамика на пульте уже несся другой голос:

– Сегодня днем в резиденции на Даунинг-стрит премьер-министр Черчилль…

Тут на палубу вошел капитан.

– Сэр, – повторил для него Смолл, – мы нашли целый фонтан, бьющий из прежних дней Земли. Голоса минувших столетий. Странные какие-то радиоведущие, смешки не к месту, политические недомолвки. Послушайте!

С большой грустью капитан кивнул:

– Да-да. – И вдруг отрезал: – Смолл, Джонс, отставить! Эти люди общаются между собой. Нам с ними не играть, не смеяться, не плакать. Они мертвецы. А нас ждет встреча с настоящим.

Смолл опять потянулся к настройкам, и последний голос успел выкрикнуть:

– Передача по линии! Мантл [25]благополучно добрался до первой базы!

А потом – тишина.

Я смахнул со щеки слезу. Что меня проняло? – подумалось мне. Эти голоса не принадлежали ни моим близким, ни моему времени, ни моим демонам. И все же они когда-то были живыми. Их прах забился мне в уши, попал в глаза.

Внезапно по громкой связи прогремело: «Степень готовности – «синяя». Всем сканирующим станциям. Перейти на визуальное наблюдение. Звездный сектор СВ-семь. Перейти на визуальное наблюдение. Степень готовности – «синяя»!»

Мы с Квеллом стояли перед его смотровым экраном, потрясенные увиденным.

– Боже милостивый, – выдавил я. – Что там?

– Какая-то луна, – ответил Квелл.

– Это понятно, – отозвался я. – Только уж очень необычная. Совсем древняя на вид. Гораздо старше нашей, облепленной большими и малыми городами, вековыми садами. Как по-твоему, долго эта луна в одиночку крутилась в космосе?

Квелл сверился с приборной панелью и увеличил картинку.

– Десять тысяч витков за миллион лет, – сообщил он. – Ах, любо-дорого посмотреть… шпили, витражи, безлюдные и запущенные дворики, припудренные пылью.

Потом мы услышали голос Рэдли:

– Приготовиться! Торможение.

Тут вмешался голос капитана:

– Рэдли!

– Сэр, луна! Очень древняя, красивая. Наша задача – исследовать, находить, докладывать.

– Да, Рэдли, твой тон дает о ней полное представление. Это одинокий, затерянный, блуждающий мирок, обаяние старины; жаль пролетать мимо, но ничего не поделаешь. Идем прежним курсом.

По громкой связи раздался приказ:

– Полный вперед! Отставить «синюю» степень готовности!

Изображение незнакомой луны, транслируемое на все бортовые дисплеи, стало медленно таять.

– Опять затерялась, – сказал Квелл.

И корабль погрузился, как прежде, в космический мрак.

Из динамика на пульте Смолла раздались голоса – далекие, еле слышные, перекрываемые радиопомехами:

– «Луч-один» вызывает «Сетус-семь». «Луч-один» на связи. Возвращаемся после двенадцати лет полета. «Сетус-семь», как слышите?

«Вот это да! – подумал я. – Встречный корабль».

Мои мысли передали ответ Квелла:

– Уму непостижимо. Среди всех этих миллиардов космических миль. Какова вероятность встречи…

– С другим кораблем? – договорил я вслух.

– Говорит «Луч-один», – зазвучал тот же голос. – «Сетус-семь», просим сигнала к снижению скорости.

Все члены экипажа сбежались на главную палубу и приникли к мониторам.

– «Сетус-семь», дайте добро на сближение, стыковку и посещение вашего борта.

– Да! – заорала команда.

– Нет! – прогремел капитан.

– «Сетус-семь», как слышите? Прием.

Капитан приказал Смоллу выйти на связь.

– «Луч-один», говорит «Сетус-семь». В сближении отказано.

– «Сетус-семь», просим подтвердить: в сближении отказано? Мы правильно поняли?

– Да, – отрезал капитан.

– К вам обращаются мои люди, капитан, выслушайте их!

И по каналу связи, за несколько тысяч миль, до нас донеслись возмущенные протесты с другого корабля.

– Что за детский сад! – буркнул наш капитан. – Времени нет. Время не позволяет.

– Время?! – вскричал голос с «Луча-1». – Опомнитесь, времени в космосе навалом. У Бога прорва времени. Поставьте себя на мое место! У меня за спиной годы скитаний, чужие звезды, смертоносные кометы.