Фредрик Олссон - Конец цепи

Решение. И как же выглядело оно?

Он перелистывал страницы, горя от возбуждения, ему не терпелось увидеть, где он ошибся, и он перекладывал их и искал ответ.

Листы с шифрами, до боли знакомыми ему.

И с текстами, текстами Жанин, точно теми же самыми, которые он уже видел множество раз.

Листы с расчетами и формулами. Его глаза быстро пробегали по ним, и в конце концов он дошел до последнего.

Тяжело дышал.

И решил, что пропустил что-то.

Не заметил какую-то важную деталь, прятавшуюся среди всего этого, несмотря на все свои старания. И он перелистал материалы снова в поисках ее.

Один раз.

И еще один.

И опять, страница за страницей. Пытался сосредоточиться, обшаривал глазами каждый новый лист.

И, судя по его рукам, отчаяние начало овладевать им.

Они работали все более интенсивно, и он дышал прерывисто, листая бумаги. Его глаза обыскивали страницы в охоте за особыми данными или, пожалуй, отдельной цифрой, которую он не узнал, или какого-то знака, чего-то такого, что могло находиться там, но отсутствовало.

И он задерживал дыхание, читал и просматривал текст, а потом замечал, что воздух кончается, и делал новый вдох, и опять задерживал дыхание, и все продолжалось по новому кругу.

Читал.

Черт.

Читал снова.

А потом начал медленно понимать.

– Что ты ищешь? – спросила Жанин.

– Что-нибудь, – ответил он, глубоко разочарованным голосом и с ударением, которое могло означать только одно.

Что угодно. Он искал любую зацепку, но ничего не находил.

– А конкретно?

Он посмотрел на нее.

И только сейчас она увидела его взгляд.

Совсем недавно эти глаза были полны энергии, и он не мог дождаться момента, когда откроет конверт.

А сейчас от нее не осталось и следа, и искры надежды погасли тоже, а все другие смотрели на него. И он вздохнул и безвольно опустил руки по сторонам, и, когда сейчас часть бумаг упала на пол, это уже не играло никакой роли.

Он покачал головой:

– Это все то же самое.

Вильям стоял перед заваленным листками формата А4 столом. И надежда явно уже покинула его, во всяком случае, об этом говорил пустой и отрешенный взгляд, скользивший по ним. А сам он выглядел таким подавленным, словно пережил потерю жены второй раз.

Бумаги в конверте оказались теми же самыми.

Точными копиями листов, висевших в его рабочей комнате в замке, перед которыми он ходил изо дня в день, пытаясь понять и расшифровать их содержимое, но без успеха.

В конверте он не нашел ничего нового для себя. А то решение, которое, по их мнению, Альберт и Лео принесли с собой, якобы найденный ими ответ, оказалось просто дубликатом вопроса.

Вот и все.

– Почему? – спросила Жанин. Таким тонким голосом, что едва ли сама слышала свои слова. – Почему она отправила это?

Вильям пожал плечами.

Откуда он мог знать.

Пожалуй, верила в свою правоту, считала это ответом, и что ее расчеты смогут решить все проблемы, если они просто дойдут до людей достаточно быстро. Возможно, так все обстояло, и, пожалуй, глубокая ирония таилась в том, что ей предстояло умереть тоже, в ее смерти от вируса, который она сама помогала создавать, надеясь, что он будет работать.

Или просто она действовала, как и они. Видела приближение беды.

Пожалуй, так все и обстояло, наверное, поняла, что не справится сама, и решила, что добиться успеха можно, только расширив число посвященных.

Точно как они сами пытались сделать.

Почему нет?

И все документы прошли по кругу, из замка попали в Берлин, а там их забрали, и сейчас они снова оказались здесь. И на этом пути люди жертвовали жизнью, борясь за то, чтобы Организация не смогла остановить их, когда они пытались переправить ее секрет дальше, а сейчас все находилось у подножия той же самой горы, откуда и началось.

Ирония судьбы.

Как будто жизнь решила рассмеяться в лицо Вильяму Сандбергу, словно хотела сказать, что будет продолжать в той же манере, пока все не закончится.

И ирония, если говорить о спасении, заключалась в том, что никакого спасения не было.

А когда речь шла об усилиях Дженифер Уоткинс остановить вирус, в том, что именно она отправила зараженного человека гулять по миру, по сути запустив весь процесс.

Что же касается всего, что заранее прописано в ДНК всех людей, впоследствии происходившего в действительности, здесь ирония заключалась в самом решении, принятом людьми, которые прекрасно знали об этом.

Так сказал Вильям.

Ничего более, но этого и не требовалось.

Всех одолевали одинаковые мысли, все они смотрели на последнюю, крошечную искорку надежды, которая еще недавно, по их мнению, существовала, и видели, как она погасла, так и не превратившись ни во что большее. Вопреки их желанию. Его явно оказалось недостаточно.

Надежда ушла.

И никто не сказал того, что все знали.

И в конце концов Вильям повернулся и вышел на улицу.

Дженифер Уоткинс знала, что она умрет.

Лежала в стеклянном гробу и каким-то образом была благодарна за это.

Она же получила отдельное помещение. Находилась далеко от унылых рядов кроватей, где не происходило ничего иного помимо того, что мужчины и женщины медленно истекали кровью до смерти.

Они обращались с ней так хорошо, как только могли, облегчали ее страдания неизмеримо больше по сравнению со всеми другими, но она знала, что это не играет никакой роли и лишь оттягивает неизбежное.

И знала, что виновата сама целиком и полностью.

Она же выпустила его наружу.

Но верила, что он здоров, все ведь указывало на это, и, если он чувствовал себя хорошо, значит, она добилась чего-то, нашла решение, и его требовалось рассказать миру, пока ничего не произошло.

Так все и случилось.

И именно она стала всему виной.

Она проснулась оттого, что кто-то вошел в комнату, а перед стеклом, ограничивавшим ее вселенную, стояла женщина, которую они привезли, чтобы она перевела для них знаки. А у нее имелся жених и своя, наверное, счастливая жизнь, и они, вероятно, понимали, насколько плохо она себя чувствовала.

Жанин. Сейчас она стояла там, на расстоянии всего нескольких дециметров и все равно недосягаемая, а с ней находился неизвестный мужчина, который не мог быть только ее собственным преемником.

И ей требовалось очень многое сказать, но она абсолютно не имела сил сделать это.

Уже пыталась когда-то, но несла всякую чушь, была слишком напугана тогда, а еще более сейчас, и хотела лишь предупредить их.

О вирусе. И о шифрах. И что все слишком поздно.

И проект под названием «Ноев ковчег» уже стартовал.

И что речь не шла о спасении мира.

А о том, чтобы отобрать некую группу для построения нового.

Всем этим она хотела поделиться.

Но ее губы уже сдались, язык распух, и она чувствовала вкус крови во рту, и вопреки собственному желанию не могла ничего сказать.