Фредрик Олссон - Конец цепи

Потом дверца за ней закрылась.

И когда несколько часов спустя собрали пепел, уже больше ничего не осталось от Дженифер Уоткинс и вируса, который она носила в себе. И теперь встал вопрос о том, чего им ждать в ближайшем будущем.

– Если нам повезло, – сказал Коннорс и сделал паузу.

Он всегда в такой манере начинал встречу.

Стоял молча далеко впереди в Синем зале ратуши и смотрел на сидевших за большим круглым столом мужчин в военной форме. Перед каждым из них лежали ручка и блокнот и стояли бутылки с минеральной водой, словно речь шла о самой обычной выездной конференции.

Но это было не так.

Не прошло еще и часа с тех пор, как они попрощались с Уоткинс. Менее суток назад самолет превратил часть большого города в руины и выжженное поле, и воспоминание о больнице, которую они сами взорвали, еще нестерпимо давило на них и мешало думать трезво.

И никто не верил ему.

Никто не верил, что им повезло.

И он знал это, уже когда говорил, закрыл глаза, прежде чем продолжил, но взял старт снова и повторился. В его работу входило быть оптимистом.

– Если нам повезло, – сказал Коннорс снова, – то мы увидели конец эпидемии.

Никаких комментариев. Только молчаливый скепсис, пронизывавший всю атмосферу в зале, подобно присутствию учителя на письменной контрольной работе, который ничем не выражает себя, но все знают, что он здесь.

– Мужчину, сбежавшего от нас, взяли в Берлине чуть более пяти суток назад, и, насколько мы поняли, нет никаких данных, указывающих на его контакты с кем-то, помимо Николая Рихтера. По крайней мере, после того, как он приобрел способность заражать других. То, чем он занимался ранее, не столь важно.

На экранах за его спиной висел мир в виде одной гигантской карты, охватившей все ряды мониторов, некоей электронной мозаики, сейчас соединенной в единую картинку. И, манипулируя с компьютером, стоявшим на столе перед ним, он сделал из нее карту Европы и иллюстрировал с ее помощью то, что говорил.

– С Рихтером ситуация ухудшилась, – продолжил Коннорс и показал рукой. – Он погиб в крупной аварии в Бадхуведорпе, но это не помешало ему распространить заразу далее. Нам известно, что она появилась в Слотерваартской больнице вместе с врачом, констатировавшим его смерть. И насколько мы знаем, пилот рейса 261 оказался участником той же аварии, и тот же эскулап обследовал его на месте, оттуда и приехал к себе в лазарет. – Он вздохнул. – И именно здесь нам повезло. А удача нам нужна.

Никаких возражений.

Тишина в комнате.

– Если нам повезло, – сказал он снова, – то мы знаем обо всех заболевших. Но если нет?

Он окинул взглядом присутствующих.

И на мгновение почувствовал себя глупо.

В зале сидели люди, знавшие больше его, биологи, врачи, ученые, и сейчас он рассказывал их собственные данные им самим. Естественно, в итоговом и комбинированном варианте, с целью познакомить каждого с чужой для него областью, но все равно не мог избавиться от ощущения, что все вместе здесь знали больше его, и на секунду он снова стал ребенком. В первый раз за десятилетия как бы опять оказался в Англии в городе, где пахло углем, где он был маленьким, а все другие вроде бы превосходили его умом. Но за кого, черт побери, он, собственно, себя принимал.

Это ощущение появилось и исчезло менее чем за долю секунды. Однако вывело его из равновесия, заставило помедлить с продолжением чуть более, чем он думал. И ему понадобилось возвращать себя к действительности, напоминать себе, кем он был и что как раз сейчас никто здесь, кроме него самого, не сомневался в его способностях и умении делать свое дело.

Он повернулся вполоборота к экранам, к цифрам, которые появлялись по мере того, как он говорил.

– Как известно, данный вирус пока плохо исследован. Прежде всего, поскольку он существует не особенно долго. И точно как предыдущие поколения, он должен был оставаться здесь под наблюдением и исчезнуть, как только мы убедимся, что он не работает. Сейчас мы не успели с этим.

Он посмотрел на всю группу.

Мы не успели.

Три простых слова. И все знали, о чем идет речь. Они потерпели неудачу, все правила и предписания оказались недостаточными, и теперь было слишком поздно, ситуация вышла из-под контроля.

Никто ничего не сказал.

Просто нечего было говорить.

А компьютер вывел на экран новые таблицы, и Коннорс показывал и объяснял нейтральным и деловым тоном, от чего не становилось лучше.

В самом конце зала сидели Вильям и Жанин.

Молча, как все другие в выгнутых дугой рядах перед ними. Слушали Коннорса и все слова, звучавшие у карты, термины, которые они узнавали, непонятые для них цифры, пугающие их все равно. Репродуктивная способность и заболеваемость и патогенез, и везде они считались высокими и заставляли понимающих людей качать головами.

– Мы называем данный вирус поколением семь, – сказал он. – Он распространяется воздушно-капельным путем, а значит, только на небольшое расстояние от своего носителя. Что говорит в нашу пользу. Но между тем мы не видели ни одного случая выздоровления, болезнь всегда развивалась и приводила к летальному исходу. Это говорит против нас.

Новые строчки на экранах. Новые цифры.

– С момента заражения до появления первых признаков заболевания проходит четверо суток. Пожалуй, в зависимости от человека. Опять же мы не знаем. Однако нам известно, что, когда механизм запускается, все идет быстро. Я думаю, нет необходимости рассказывать здесь, как это выглядит.

Ни у кого не нашлось возражений. Все знали. Слишком хорошо знали.

И Коннорс снова вернулся к общей картине.

К вариантам развития событий.

К квинтэссенции того, что он собирался рассказать, к беспокоившему его больше всего.

Мановением руки он убрал таблицы с экранов, и перед ними снова появилась Европа, Амстердам и Берлин посередине, Средиземное море на юге и полярный круг на севере.

– Если нам повезло, эпидемия закончилась. Но…

Его пальцы коснулись компьютера. Одно движение по сенсорному экрану.

Над Амстердамом появилась точка.

Маленькая, одинокая, резко контрастировавшая с остальным на карте.

– А если есть еще кто-то, кого мы не знаем? Человек, находившийся на автостраде, или встречавшийся с кем-то в больнице и успевший уйти оттуда, или столкнувшийся с капитаном Адамом Рибеком в Схипхоле?

Пауза. А потом то, что он не хотел говорить.

– И он успеет заразить десять других, прежде чем умрет? А те в свою очередь еще по десятку?

Карта. Маленькие точки. Рука Коннорса снова и снова возвращалась к компьютеру и заставляла эти точки расти, и их становилось все больше, они расходились все дальше от Амстердама и появлялись в новых местах по мере того, как компьютер моделировал ситуацию с людьми, которые путешествовали и покидали опасные города, и искали защиты, и способствовали возникновению паники, и заражали новых людей вместо того, чтобы сделать нечто лучшее.