Клод Хабиб - Мы, кошки

Дети, говорила она, забавляются, бросая в нас камни. Их отцы долгое время охотились на нас ради шкур. Это не тот случай, когда убивают по необходимости, ради еды. Они могут убить даже не для того, чтобы содрать шкуру, а просто ни за что. В прошлые времена они ловили кошек раз в год, набивали ими мешки и бросали в огонь. Для них было развлечением смотреть, как мешок подпрыгивает, испуская крики. Это называлось «огни святого Жана».

Тех времен я не застала, говорила мать. Но я своими глазами видела, как человек отрезал косой кошкам лапы. Его удовольствие состояло в том, чтобы отсечь все четыре одним ударом. А что за этим могло последовать! Как могут существовать среди нас настолько глупые существа, чтобы идти за такими чудовищами? Вот в чем дело. Они вступают в сделку с человеком и верят, будто выкрутятся, останутся целыми и невредимыми. Заблуждение. Человек – существо мягкотелое, не обладающее ни силой, ни нервами. Но своей извращенностью ему удается одолеть наше превосходство. Запомните, дети, добавляла моя мать, это чудовище с косой, которого учатся избегать даже уличные кошки. Эта история повторяется и становится все более распространенной: кусочек мяса в одной руке и коса в другой. А на следующее утро – трупы, лежащие в высокой траве. Но проблема даже не в их жестокости как таковой. Проблема в самой человечности.

Даже лучшие из них, рассказывала она, ничего не стоят. Они чудовища по своей природе. Боже вас сохрани, дети, от такого бедствия, как человеческая любовь. Если они выкажут к вам привязанности, бегите. Несчастье витает в воздухе с того самого мгновения, как они вас полюбят. Человек заботится о кошке, кормит ее и обихаживает. Но когда она рожает, он забирает ее котят и убивает на ее глазах, одного за другим. Бог свидетель, нет на свете ничего нежнее, чем новорожденный котенок. И вот хозяин хватает его и швыряет об стенку, не сомневайтесь, что все именно так и происходит. Вот поэтому они и возводят стены: чтобы скрывать свои преступления. И подобные вещи происходили постоянно, во все времена. Я не говорю о безумцах, не говорю обо всяких ярмарочных шутах, чья профессия – мучить зверей. Я не говорю о казематах, о транспорте, об автофургонах для кемпинга. Я говорю о домах, в том числе о самых зажиточных. Поверьте мне, там занимаются избиением младенцев, не в одной форме, так в другой. Некоторые помогают им родиться на свет, а затем топят.

В том, что касается цирка, я был не согласен с матерью. Все годы, когда я был маленьким, я следил за цирком, который приезжал в июле. Его транспорт останавливался на стоянке «Седико». Слоны отправлялись дефилировать по городу, чтобы объявить о представлениях. В лагере, который разбивали рядом с лесом, выводили пастись дромадера и лошадей из конюшни. В клетке ходил взад-вперед тигр, которого волновал запах грязнущих баранов. Я садился перед клеткой и благоговейно созерцал его. По моему мнению, если бы все люди работали в цирке, нам бы от этого было только лучше.

А недавно, продолжала матушка, они открыли способ, который считают более гуманным, и в этом я с ними согласна. Он состоит в том, чтобы приложить к носу новорожденного ватку с невероятно холодной жидкостью, запах которой повергает в ужас. У котенка закрыты глаза. Во всем мире он знает лишь материнскую грудь. И вот его отрывают от нее, поворачивают ему голову. Его пушистые лапки бьют по воздуху. Он плачет от ужаса, так как хочет ощутить теплый сосок и знает, что холод – это смерть. Его охватывает опьянение и паника, он дрожит. Как только он засыпает, люди приканчивают его. Такова их гуманность.

С тех пор, как мы вступили в сознательный возраст, мать постоянно вела с нами такого рода беседы. Мы были под сильным впечатлением от них, так как ни одна уважающая себя кошка не станет мяукать ради бантика на шее. Беспокоило меня лишь одно: откуда она сама обо всем этом знает? Не высказав ни одного слова сомнения, мы не понимали, каким образом она могла хранить столько сведений о той области, которой тщательно избегала. Самым достойным она считала никогда не видеть человека. Она учила нас избегать не только людей, но и тех кошек, которые водятся с ними. Они послужат причиной, говорила она, что в один прекрасный день вы тоже забудете себя.

Отсюда проистекает и вся странность моей дружбы с Хлоей. У всех, как я полагаю, имеется своя ахиллесова пята. Моя проявилась тогда, когда я этого меньше всего ожидал. Хлоя жила раньше в человеческом доме, и все же моя матушка принимала ее с теплотой всякий раз, как ее видела. Подобное было против ее правил, но тем не менее это было так. Что еще тут скажешь?

Она пришла сюда с другими кошками-переселенцами, сопровождая черного кота, который бродил по автостоянке – драчун и забияка, он всегда был первым у мусорных урн и никогда не был последним в лесу. Все лето он сеял ужас вокруг себя, покрывая наших женщин и воруя нашу добычу. Мой плутишка брат избавил нас от него.

В тот день, когда она впервые предстала передо мной, Хлоя была беременна. Она окотилась прежде моей матери, которая тоже была беременна – как всегда. Хлоя была полностью обессилена, хотя по ее виду это невозможно было сказать. Кошка не первой молодости, и это были явно ее не первые роды. Тем не менее у нее никогда не было малышей. Но это мы узнали гораздо позже. Она была слишком горда, чтобы рассказывать хотя бы о самой незначительной потере.

Без моей матери Хлоя ни за что не смогла бы из этого выпутаться. Мама тут же стала ей во всем помогать. Видеть такое мне еще не случалось. Она вылизывала ее черных малышей, будто своих. Когда же три дня спустя она сама родила, то поделилась с ними своим молоком, будто это была вода из лужи. Это оказалось совсем не просто: черныши, родившиеся раньше, были намного крупнее и гораздо более жадными. И все они пищали. Кошка терпит все, но не то, что может навредить ее собственным котятам. Я считаю, вполне нормальная точка зрения. Мама же не делала этого простейшего выбора. Она решила стать чем-то небывалым: кошкой по ситуации. Почему? Тайна. Она беззаботно истощала себя, стараясь прокормить всю неуемную малышню. Вопреки всему она путала оба выводка. Когда она стала выходить на охоту, то ловила добычу для всех. Хлоя была совершенно бездарной охотницей. Мать приносила добычу, объясняла, что это такое, добивала, разделывала, ощипывала. Она не доверяла этого чужачке.

Вот с этого мне и следовало бы начать: Хлоя была чужачкой. Совершенно чужеродным явлением: худая, на длинных лапах, с аристократическим лицом и самой странной шерстью, которую только можно было вообразить. Это было похоже на чудо: туловище у нее было бежевым – как песок по берегам реки, а все, что было по краям: нос, уши, кончики лап и длинный хвост, – темно-коричневое, будто земля после дождя. Добавьте к этому самые красивые в мире глаза – широко распахнутые, небесно-голубого цвета. Я никогда не видел кошки, которая бы так выглядела, и склонен полагать, что она единственная в своем роде, несмотря на то, что сама она утверждала обратное. Она рассказывала, что, когда родилась, все кошки были такими же, как она, – не только ее мать, братья и сестры, но и все, кого она видела в клетках вокруг себя. Она родилась в царстве людей и всегда жила в стенах их дома. Когда мы с ней встретились, она не представляла себе, как можно обходиться без такого жилища.