Максим Ковалевский - Очерки по истории политических учреждений России

И на этот раз власти, правившие Московским государством, хотя и более подразделенные, собрались вместе не за тем, чтобы выразить насущные нужды земельной аристократии и буржуазии или сельских общин, как это было бы на собрании английского парламента, а чтобы обсудить вопрос столь значительной общественной важности, как выборы новой династии.

Мы не продолжим далее изучения состава первых Соборов. И приведенных данных достаточно, чтобы объяснить, почему представительство правящих классов московского общества было невозможно в какой-либо другой форме, кроме описанной нами. Кто примет во внимание чрезвычайную обширность русского государства в то время, когда Соборы впервые появляются в его истории, кто вспомнит, что невозможно было достигнуть столицы менее чем в несколько месяцев ввиду плохого состояния дорог и отдаленности некоторых провинций, как Новгород, Псков, Архангельск, берега Енисея или Урала, Камы или Волги, тот легко поймет, что парламентарное представительство не могло принять в России тот общий характер, какой оно имело в Англии. С другой стороны, отсутствие личной свободы, с каждым поколением все глубже чувствуемое в рядах двух наиболее многочисленных классов московских жителей – класса крестьян, de facto, если не de jure, уже прикрепленных к земле, и класса простолюдинов или горожан, вынужденных постоянно жить на месте своего рождения благодаря системе круговой ответственности в уплате налогов, – отсутствие личной свободы, говорим мы, было естественным препятствием для более или менее реального представительства этих двух классов на Соборах. В России, в этом, по крайней мере, отношении похожей на Англию и Францию, не было ничего аналогичного шведской и, позже, финляндской четвертой палате, состоявшей из делегатов от свободных крестьян.

Россия никогда также не знала тех «добрых и верных людей» того или иного города или посада, из которых состояла часть палаты общин, начиная с того момента, когда Симон Монфор попросил третье сословие поддержать перед короной требования дворян и squires – событие, имевшее место, как известно, в 1265 году. Из трех «рук» (brachios), из которых состояли кортесы Арагонии или Кастилии, Московское государство знало лишь caballeros или владельцев военных поместий.

Немногих представителей третьего сословия, которые появляются на Соборах, можно, пожалуй, сравнить с делегатами тех купеческих гильдий, которые некогда, в XII и XIII столетиях, вместе с откупом регулярных доходов, поступавших в казну от городов и посадов, сосредоточивали в своих руках и все внутреннее управление последними.

Но даже и в этом отношении обширные размеры Московского государства создали особую необходимость искать поддержки лишь в той части торгового класса, которая постоянно жила в столице.

Иван Грозный произвел глубокое изменение в старой системе управления не только созданием Соборов, но также ограничением политической власти Думы и расширением ее судебных функций. Первая цель была достигнута, когда, под предлогом действительных или предполагавшихся заговоров бояр, царь без суда подвергал бояр казням и конфискациям, иногда снисходя к замене земельного имущества осужденных, обыкновенно присоединявшегося к царским владениям, какими-нибудь землями в отдаленных провинциях. Этим путем ему удалось лишить старые, некогда правившие русскими княжествами, семьи той материальной поддержки, которую они черпали в обширных владениях на территории этих княжеств. Представители многих из этих отдаленных ветвей династии Рюрика, зная участь, ожидавшую их в случае дальнейшего пребывания в Москве, уходили в добровольное изгнание и эмигрировали в Польшу, предоставляя короне конфисковать их имущество.

В результате Дума в значительной мере утратила свой аристократический характер, и в ряды бояр вступили новые фамилии, обязанные своим высоким положением не столько знатному происхождению, сколько бракам царя или его родственников с женщинами из их рода. Так Годуновы и Романовы по прекращении Рюриковой династии заседали в Боярской Думе лишь с двумя или тремя родами более знатными по происхождению, чем их; это были Шуйские, Милославские, Голицыны и Трубецкие, которые выступали среди прямых или косвенных соискателей русского престола в смутное время, начавшееся с появлением первого претендента – Лжедимитрия.

Мы бегло обозрели главные черты социального и политического здания Московского государства в век, предшествовавший вступлению на престол дома Романовых и началу длинного, до сих пор еще не закончившегося, периода реформ. Заканчивая это сжатое изложение предмета, который трактовался уже в самых мелких деталях русскими историками, законоведами и экономистами, мы можем кратко отметить тот факт, что административная машина вся целиком была построена так, чтобы ее легко было распространить на вновь приобретенные территории. Действительно, как только какая-нибудь иностранная провинция или независимое государство, как например Казанское царство и Астраханская орда, покорялись русским оружием, правительство зачисляло его аристократию в ряды московских служилых людей, давая княжеский титул тем, кто когда-либо и раньше носил его в своем государстве, либо же был известен под именем мурзы, очень распространенным в магометанском мире. Низшие классы населения завоеванных провинций финского, татарского или славянского происхождения впредь безразлично зачислялись в податное сословие в качестве крестьян или жителей посадов, к каковому разряду считались принадлежащими даже такие большие города, как Казань. В то же время царь приказывал нескольким сотням московских служилых людей занять цитадель завоеванных городов и отмежевывал им во вновь приобретенных областях крупные поместья, большая часть которых до того находилась в руках местного дворянства. Так поступил Иван III по присоединении Новгорода и его сын Василий – по сдаче Пскова.

Такова же была политика Ивана Грозного по отношению к Казани и Астрахани с тою лишь разницей, что, встретив, по крайней мере в первой из этих двух провинций, отчаянное сопротивление со стороны дворянства, русская армия воспользовалась этим предлогом, чтобы истребить вождей аристократической оппозиции. Их имения были конфискованы и переданы московским служилым людям. Немногие дворянские фамилии, избежавшие общего истребления, получили приказание поселиться в Москве или избрать себе на жительство какую-нибудь другую провинцию, не принадлежавшую к завоеванному царству.

Чтобы удержать покоренные народы в подчинении, московское правительство строило новые крепости, как Свияжск на среднем течении Волги, немного позже Мензелинск, на небольшом расстоянии от Камы, и Оренбург – в непосредственной близости с другой большой рекой, впадающей в Каспийское море, Ликоли или Уралом.