Юрий Винничук - Кнайпы Львова

Мужчина в пенсне за моим столиком откладывает газету, пересчитывает деньги, которые ему дала его жена в бриллиантах. Звучит приятный, очень старый венский вальс. Я хотел бы увидеть их трепет, их радость. Они же деловито сидят друг рядом с другом. Его не радуют деньги. Он берет их, держит, прячет. Он холоден, суров, замкнут, в оцепенении.

И снова венский вальс. Не хочу. В зале подпевают. Так все же они имеют душу, сердце. О жестокость, о горе мира» (в переводе Христи Назаркевич).

2 июня 1933 г. ночью здесь развлекалась веселая компания, и между одной дамой и официантами возникла ссора, во время которой дама воскликнула на всю кофейню «Хайль Гитлер!». Завершилась сцена протоколом, который оформил постовой.

В то время, как другие «бранжевые» (профессиональные) кофейни собирали у себя публику, принадлежавшую к какой-то одной профессии, «Венская» была заведением для людей всех специальностей — от столяров до актеров.

Наконец, она была чем-то большим, чем просто кофейня, она была понятием географическим, считаясь центральным пунктом города, сердцем Львова. Здесь сочетались все его артерии. С тех давних времен, когда во Львове существовали только две трамвайные линии: Вокзал — Лычаков и Валы — Стрыйский парк, узловой станцией всегда была остановка «Кофейня Венская», или просто «Кофейня».

Ведь в течение длительного времени, еще даже до эпохи конного трамвая, говоря «кофейня», львовяне имели в виду именно «Венскую». Долгое время это было репрезентационное заведение, в котором собиралась элита города — мир политический, научный, юристы и финансисты, преподаватели университета, актеры.

А берет она свое начало в 1829 г., когда купец Карл Гартман на площадке между госпиталем и костелом и древней городской воскобойней построил дом.

Город давно нуждался в военном одвахе (гауптвахте), но денег не было. Между тем в магистрат обратился мещанин Кароль Гартман с ходатайством разрешить перестроить в кофейню прежний дом князей Понинских. Ему дали разрешение, но с условием, что за это он построит сторожку на сорок воинов. Гартман, получив еще и дополнительный участок, вскоре построил и то и другое.

Правда, были некоторые ограничения — двери и окна со стороны площади Святого Духа разрешены были только временно, с оговоркой, что на первое требование города будут они замурованы без возмещения. Очевидно, городской совет таким образом застраховал себя перед какими-то аморальными сценами, которые могли бы жители города наблюдать сквозь окна. Однако кофейня никакому цензору так и не дала повода применить этот циркуляр.

Еще одно ограничение касалось времени работы. Закрываться кофейня должна была в восемь вечера, не имея права держать музыкантов и нанимать для расчета в буфете молодых женщин.

Кофейня на Гетманской, 14, быстро завоевала популярность. После смерти пана Гармана в 1847 г. дело переняла его жена Климентина, а за ней — дочь Ирэна Рюстель. В 1870 г. дом перешел из рук первых владельцев в собственность пионеров кофейной жизни Львова Антония и Геновефы Зибер.

Пани Зибер открыла в кофейне также буфет, где продавались очень вкусные ромовые пирожные и известные на весь Львов рогалики собственного производства. Военный одвах [8] гауптвахта, караульные помещения. создавал с кофейней своеобразный дуэт — они не только имели общие канализационные коммуникации, но и на площади одваха по воскресеньям играл военный оркестр марши и популярные мелодии. Это привлекало публику, дефилирующую Гетманскими Валами, единственным на то время променадом львовян. В 1880 г. дом перестроили.

Но хотя в 1890-х годах время работы кофейни было продлено до десяти, а затем и до двенадцати ночи, по вечерам «Венская» всегда зияла пустотой. Не помогали театральные ужины, которыми пытались привлечь внимание публики, возвращавшейся из театра, не помогли также попытки создать здесь центр премьерной публики, то есть той, которая наведывались на премьеры, устроив в одном из залов кассу предварительной продажи билетов. Не оживило вечернего движения даже то, что зачастую здесь гуляли актеры во главе с известным Густавом Фишером, который, разозлившись однажды из-за нерадивости нового официанта, решил преподать ему демонстративную лекцию кельнерства. Он забрал у болвана салфетку и в течение часа сам обслуживал целый зал, разнося по десять чашек кофе одновременно.

Тогда кофе еще подавали по-домашнему — в фаянсовых чашках. А единственной женщиной, работавшей в обслуге, была сама хозяйка, пани Зибер, достойная матрона, которая ничем не напоминала ту запрещенную девицу из буфета.

Из окон этой просторной кофейни можно было видеть памятник Яну III Собескому, а с другой стороны — площадь одваха военного. Возле памятника бушевала «черная гелда», то есть «черная биржа», а вся она состояла исключительно из потомков Моисея, то есть была черной дословно. Ведь евреи одевались только во все черное. Здесь они с нетерпением ждали вестей с Венской биржи, а вести эти прибывали вместе с вагонами на главный вокзал Львова, где уже ждали их нервные посланцы. Венские агенты писали цифры мелом прямо на вагонах, и только посвященные могли расшифровать их содержание.

Когда в 1902 г. «Венская» перешла в собственность Штадтмиллера и Чуджака, наступила существенная модернизация заведения. Главный вход, который до сих пор находился внутри дома со стороны ул. Гетманской, был передвинут на угол улицы Килинского. Из первого зала перенесли бильярд в зал со стороны площади Святого Духа, кофейня обзавелась новым интерьером в стиле сецессии и новой мебелью с декоративными панно Ф. Зайховского и Ю. Крупского. И самое важное — была построена на площади Святого Духа крытая терраса.

Этой террасой «Венская» как бы выбегала навстречу публике, которая гуляла по Валам, и сначала только в дождливые дни гуляющие переселялись из-под памятника Собескому под козырек террасы, и потом, осмелев, втиснулись в бильярдный зал, оккупируя в конце концов и всю кофейню, кроме последнего покоя со стороны улицы Килинского. Этот покой составлял до самого 1939 г. отдельную резервацию для пожилых панов из интеллигенции и солидных приезжих, как провинциалов, так и помещиков, которые еще от дедов и отцов признавали «Венскую» единственным приличным заведением в Львове.

Но прежде этот зал служил для различных сделок. За оригинальными восьмиугольными столиками из тирольского мрамора уважаемые купцы договаривались о своих операциях, чтобы позже перейти в бильярдную пристройку и уже в оживленной атмосфере продолжить переговоры.

Иван Франко, который избегал кнайп и ресторанов, заходил часто в «Венскую» на кофе, чтобы почитать газеты. Любил садиться за отдельным столиком и очень редко искал общества, но все, кто хотел с ним повидаться, знали, что после полудня он сидит именно здесь. «Эта ежедневная полуденная порция газет, — вспоминал Михайло Грушевский, — была необходимым, как хлеб, элементом его жизни: как профессиональный газетчик он прочитывал их в огромном количестве, и это стало его второй натурой».