Андрей Бородин - АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 3

Наконец перед ним простёрся прозрачный бесцветный водоём, занимавший почти всю ширину пропасти. Чтоб преодолеть новое препятствие, он был вынужден карабкаться по узким, не внушающим доверия уступам над кромкой воды. Осколок мрамора, отделившийся от скалы под его стопой, упал в воду, когда Лунайтай достиг противоположного края водоёма; и бесцветная жидкость вспенилась и зашипела, словно тысяча гадюк. Поражённый подобными чудесами и устрашённый ядовитым шипением, которое ещё долгое время не утихало, король ускорил шаг, и через некоторое время достиг края разлома.

Его глазам открылся огромный глубокий кратер, бывший обителью Окклайта. Окружавшие его желобчатые и столбообразные стены вздымались на огромную высоту; а стоявшее сейчас в зените оранжево-рубиновое солнце изливало вниз грандиозный поток чудесных огней и дивных отблесков.

У дальней стены он узрел прислонившуюся к ней вертикальную фигуру того, кто был известен как Окклайт; он был подобен высокому крестообразному столпу лазоревого мрамора, источающему слабое, мистическое сияние. Подойдя ближе, Лунайтай пал ниц перед этой внушающей сокровенный трепет фигурой, а после, подчёркнуто-трепетным голосом, с глубоким благоговением, он осмелился задать оракулу снедающий его вопрос.

Долгое время после того, как растаяли в воздухе последние отзвуки заданного ему вопроса, хранил Окклайт своё молчание, продолжительность которого исчислялась бесчисленными эонами. Изредка бросая на него робкие взгляды, король заметил сдвоенные огни таинственного серебряного цвета, вспыхивавшие и угасавшие в медленной ритмической пульсации на горизонтальной перекладине лазоревого креста. Но вот со стороны величественной сияющей фигуры послышался голос, похожий на звон сокрушаемых неумолимой силой самоцветов, который непостижимым образом складывался в членораздельные слова.

— Да, — молвил Окклайт. — Есть способ уничтожить растение, известное как Вурквэль, в коем нашёл себе пристанище ветхий днями демон. То, что цветок достиг тысячелетнего возраста, вовсе не означает, что смерть не властна над ним; ибо всё сущее имеет свой надлежащий срок бытия и распада; и ничто в мире не создаётся без сопутствующей ему возможности умереть… Я не советую тебе умерщвлять растение… но я могу дать тебе сведения, коих ты алчешь. В горной пропасти, которую ты пересёк, чтобы найти меня, сокрыт бесцветный источник минерального яда, смертельного для всей змеевидной растительной жизни этого мира…

И Окклайт изложил Лунайтаю способ, коим яд должно подготовить и применить согласно замыслу. Затем ледяной, бестелесный, звенящий голос подытожил:

— Я дал ответ на твой вопрос. Если есть что-то ещё, что ты жаждешь узнать, спроси меня сейчас.

Снова пав ниц, Лунайтай восславил Окклайта. Полагая, что он и так выведал всё, что ему было необходимо, король не воспользовался возможностью задать ещё один вопрос причудливому созданию из живого камня. И сам Окклайт, загадочный и отрешённый в своих всечасных непостижимых раздумьях, по-видимому, счёл нужным удостоить короля ответом лишь на один вопрос, с которым тот и пришёл к нему.

Покинув пределы мраморостенной бездны, Лунайтай поспешно двинулся назад вдоль пропасти, пока не достиг источника, о котором говорил Окклайт. Там он остановился, чтобы опорожнить свою флягу и залить в неё злобно шипящую жидкость. Покончив с этим, он, не делая больше остановок, продолжил путь домой.

К исходу второго дня, претерпев невероятные тяготы и муки в раскалённой преисподней Афума, король наконец достиг Лоспара в те же часы напоённой покоем тьмы, в которые он покинул его ранее. Поскольку Лунайтай никому не сообщал о своём отсутствии, все сочли, что он удалился в подземный адитум под пирамидой Вурквэля для глубокой и долгой медитации, что было для него вполне привычным делом.

С надеждой, сменявшейся тревогой, опасаясь, что задуманное им окажется невозможным, всё ещё стыдясь своей дерзкой нечестивости, Лунайтай ждал той ночи, предшествующей двойному рассвету летнего солнцестояния, когда в потаённой комнате чёрной пирамиды состоится подготовка чудовищного жертвоприношения. Нэлэ будет убита своим собратом-жрецом или жрицей, избранными в соответствии со жребием, и кровь её, жизнь её стечёт с алтаря по желобам в большой кубок, после чего, в ходе торжественной ритуальной церемонии, кубок тот поднесут Вурквэлю, излив его содержимое в зловещую священную чашу кровожадного цветка.

Всё это время он практически не виделся с Нэлэ. Она ушла в себя ещё глубже, чем когда-либо, и, казалось, всецело отдалась приближающемуся к ней губительному року. Лунайтай не решался даже намекнуть своей возлюбленной, что жертвоприношение возможно предотвратить; не посвящал он в свой замысел и кого-либо ещё.

И вот наступил канун жуткого обряда; сумерки, подобные стремительному калейдоскопу мерцающих самоцветов, сменились колеблющимся бархатным пологом тьмы, прорезаемым отсветами дальнего небесного зарева. Лунайтай прокрался через спящий город и проник в пирамиду, чёрная громада которой нависала над хрупкой архитектурой города, чьи здания почти полностью состояли из лёгких куполов и каменных решёток. С бесконечной осторожностью и осмотрительностью, в соответствии с предписанием Окклайта, король готовил смертоносный препарат на погибель Вурквэлю. В комнате, вечно освещаемой запасённым солнечным светом, излил он принесённый из сердца белых гор бурлящий шипящий яд из фляжки в огромный жертвенный кубок чёрного металла. Затем, искусно отворив вену на руке, он добавил должную меру своей жизненной влаги к смертоносному зелью, над пенным хрусталём которого она плавала, не смешиваясь с ним, точно чародейское миро. Теперь кубок, казалось, был до краёв наполнен жидкостью, способной утолить нечестивую жажду дьявольского цветка.

Торжественно подняв над головой чёрный грааль, Лунайтай взошёл по высеченным в теле пирамиды ступеням, ведущим к престолу Вурквэля. Его сердце дрожало, чувства оцепенели в леденящих пучинах ужаса, когда он ступил на величественную вершину пирамиды над окутанным тенями городом.

В мягком лазурном сумраке, в химерических переливах потоков света, отворяющих врата двойному рассвету, он увидел сонно покачивающееся чудовищное растение, услышал его навевающее дремоту шипение, которому тихо вторили мириады цветов на нижних ярусах пирамиды. Кошмарный вечный гнёт, безысходный и осязаемый, буквально струился от чёрных камней титанической постройки, ложась недвижимой тенью на все земли Лофея.

Ужасаясь своему безрассудству, полагая, что его потаённые мысли, несомненно, будут открыты, едва он приблизится к Вурквэлю, или что тот может счесть подозрительным такое подношение, свершающееся раньше положенного часа, Лунайтай преклонил колени пред своим цветочным владыкой. Изволил ли Вурквэль заметить присутствие своего верховного жреца, понять было невозможно; но громадная чаша цветка, жгучий багрец которой в сумерках потемнел до гранатово-пурпурного оттенка, наклонилась вперёд, словно готовясь принять омерзительный дар.