Омар Суфи - Власть и страсть

— Да, может это знак, — вслух произнес Барроуз после прочтения.

Тут он решил просмотреть другие газеты и увидел статью про… себя в «Дейли Миррор». Вначале он удивился, увидев эту газету у себя на рабочем столе. «Дейли Миррор» считалась газетой левых идей и феминисток. Но, очевидно, его личный секретарь Берримор неспроста положил эту газету ему на стол — именно из-за статьи о нем самом, Артуре Барроузе. Статья резко критиковала анти-суфражисткие взгляды консерваторов, и больше всех досталось Артуру. Читая статью, Артур подумал, что журналист хорошо поработал, собрал материал, взял интервью и, более того, ему были известны и некоторые подробности обсуждений Артура Барроуза с коллегами по партии, сделанные в частной обстановке.

Ужин был сервирован по первому классу — Барроуз всегда обращал внимание, насколько тщательно хозяин приема или ужина соблюдает весь установленный этикет. За столом сидели примерно двенадцать джентльменов, и разговор обещал быть интересным в свете разворачивающихся событий в Европе, особенно вокруг Германии. Барроуз, как один из главных экспертов по международным вопросам, должен был быть активным, но мысли его иногда рассеивались. Он все думал о заметке. И, наконец, он сказал то, что его беспокоило:

— Что вы думаете насчет сегодняшней статьи в «Телеграфе»?

Он намеренно не стал пояснять, о какой именно статье шла речь. Собеседники замолчали. Последовал вопрос: — Статей было много… на передовице…

— Я имею в виду статью на второй странице…

Он сделал паузу, дожевывая еду, одновременно рассчитывая, что кто-то из однопартийцев сам выскажется по интересующей его статье. Нет, маневр не удался.

— О группе в нашей партии… против Бальфура…

Несколько гостей просто сухо сказали, что читали. Нет, и это не то, что нужно. Разговор на эту тему пошел вяло. Артур Барроуз был разочарован и почти что вспылил:

— Ну что, мы все… не можем обсудить важные внутрипартийные разногласия!

— А время ли? — сказал хозяин ужина.

И тут Артура прорвало:

— Время! Пора избавиться от Бальфура. Он не смог привести партию к победе и сейчас навязывает вещи, чуждые нашей партии. Например, суфражизм… Неплохо было бы ему наконец, жениться, чтобы он знал, о чем мы говорим.

Несколько гостей сделали попытку пошутить на эту тему. Хозяин же был несколько удивлен решительностью Барроуза. Тот всегда был за строгую партийную дисциплину.

— Теперь уже не время ждать и смотреть, как либералы протащат народный бюджет, а потом и суфражизм, а потом что-то еще, — говорил Барроуз.

На следующий день Барроуз вызвал к себе сына Реймонда и сказал возбужденно:

— Я тут сорвался, кажется. Выступил против Бальфура. Не знаю — прав ли я или нет. Но… думаю, что мне стоит попробовать…

— Что?

Артур Барроуз после небольшой паузы сказал:

— Стать лидером партии. Вместо Бальфура.

Реймонд был удивлен: — Отец, на тебя это как-то непохоже…

— Ты хочешь сказать, что я недостоин этого… я не смогу… Что на меня непохоже? — несколько раздраженно спросил Артур.

— Я думаю, что ты этого давно достоин. Вот только правильно ли выбран момент?

— Когда? Когда Бальфур проиграет… Тогда будет поздно. Либералы могут протащить сейчас все, что хотят. Хорошо, что есть Палата лордов, где мы сможем блокировать безумные идеи либералов.

— Тебе видней, отец. Конечно, мы тебя поддержим и поможем чем сможем.

Артур Барроуз несколько успокоился и сказал спокойно:

— Звучит это, конечно, не по-джентльменски. Надо собрать материал на Бальфура и дать какому-нибудь журналисту. В «Телеграфе» была статья про него. Может, стоит с этим же журналистом и развить эту тему.

Реймонд удивился еще больше:

— М-да, отец, на тебя это нисколько не похоже…

— Я знаю. Ты читал статью в «Дейли Миррор» про меня?

— Я не очень-то читаю эту газету…

— Я тоже. Меня критикуют за анти-суфражисткие взгляды. Материал собран основательно — журналист хорошо поработал. Впрочем, я не скрываю своих взглядов на этот счет. Но надо отдать должное журналисту — он сделал свою работу хорошо.

— Мне теперь понятно…

— Понятно — так действуй!

— Хорошо. У меня к тебе тоже есть просьба. Вернее, от нашего французского друга Андре Дешампа. Как бы тебе сказать…

— Скажи, как есть.

— Это тоже касается компромата.

— Да? — заинтересовался Артур Барроуз. — В отношении кого?

— Это касается Германии. Ему стало известно о… содомии… во дворце кайзера Вильгельма. Он хочет полностью расследовать этот вопрос.

— Господи! Насколько это серьезно? Это бомба! А что я могу сделать?

— Фридрих фон Хольштейн — эта важная фигура во внешней политике Германии.

— Конечно, знаю я его. Это один из немногих политиков, с кем мы можем говорить.

— Так вот, есть сведения, что адъютант кайзера генерал-лейтенант Куно фон Мольтке имеет сексуальные связи с мужчинами, в том числе и с близким другом кайзера Филиппом Эйленбургом, который…

— …враждует с Фридрихом фон Хольштейном, — завершил Артур Барроуз. — Да… это что-то!

Наступила пауза. Реймонд дал время, чтобы отец подумал.

— Что ты думаешь на этот счет?

— Я думаю, что надо действовать, черт побери! Есть ли материал, который мы могли бы передать Хольштейну?

— Пока нет. Но в этом направлении ведется работа, как мне написал Дешамп. Кстати, если пошла такая бодяга… то может тебе известно… что Бальфур тоже…

— Что?! Что с ним?!

— Говорят, что он любитель острых ощущений, как, например, удовольствий от плеток и прочей ерунды. Тебе, наверно, известно, что, несмотря на его статус холостяка, у него давние отношения с Мэри Чартерис.

— Госпожа Чартерис или леди Эльчо. Её знаю — она возглавляет клуб под названием «Души». Я там был пару раз — милая группа людей, но сейчас они все реже и реже собираются. Но я не знал, что у него такие извращенные вкусы.

— Так говорят, это не подтверждено, но, может, стоит покопать глубже.

Артур Барроуз вздохнул:

— Сынок, это все не совсем по мне. Поверь, в наш век информации, газет и журналов, когда вкусы общества формируется не за счет устоявшихся веками традиций, а стремительно изменяющихся отношений под влиянием технологий и массового общественного разврата… да-да… разврата, нам, похоже, придется играть в эти игры.

— Меня не надо особенно убеждать.

Вена

Али в то утро встал и посмотрел на застуженную морозом улицу, по которой брели несколько рабочих, один из которых нес перед собой тележку с инструментами. Иногда бывают дни, когда не хочешь работать, подумал Али, даже не хочешь выходить на улицу. Он себе мог позволить такую роскошь — остаться дома и пить чай. Однако большинство людей этого сделать не могут — он посмотрел на чернорабочих на венской улице и в голове всплыла картина Эдварда Мунка «Крик». Новое искусство рождено самим временем, подумал Али.