Михаил Скрябин - В тени зелёной беседки

— Вот это уж нет. Потерпи до отделения, — отвел просьбу старшина.

И тут со стороны Рощино показался милицейский «газик». Не доезжая метров тридцати до моста, остановился. Старшина одернул китель, подтянулся, подошел к передней дверце и приложил руку к козырьку. Разговора не было слышно. Через заднюю дверцу вылез сержант и вместе со старшиной направился к задержанным. Машина медленно тронулась. Проехав мост, свернула с дороги и прямо по целине, лавируя между деревьями, пошла вдоль реки. Валерий отметил, что, в нарушение всех правил, в ней набито народу — не сочтёшь. И то, что из машины вышел только один сержант, а остальные поехали в направлении, где они ночью орудовали у польской палатки, было плохим симптомом. «Наверное, в самом деле серьёзно», — с беспокойством подумал он, и, будто подтверждая самое страшное, сержант, подойдя к ним, поднял обрез, осмотрел его со всех сторон и довольно развязно спросил:

— Из этого?

Сидевший рядом с Валерием турист кивнул головой.

— И какая сволочь? — переводя взгляд с одного задержанного на другого, все тем же тоном спросил сержант.

— Сержант Никольченко! — громко позвал старшина.

— Чего тебе?

— Смирно!

Валерий, не ожидавший ничего подобного от тихого, уравновешенного старшины, даже вздрогнул от резкой команды. Сержант вытянул руки по швам.

— Отправляйтесь к полковнику. Доложите, что от конвоирования я вас отстранил.

Сержант в недоумении поморгал глазами, раскрыл было рот, но, поняв по виду старшины, что сейчас последует: «Разговорчики! Повторите приказ!» — и затем непреклонное: «Выполняйте!», чётко развернулся на каблуках и направился в ту сторону, куда ушла машина.

Старшина, будто ничего и не произошло, снова сел на прежнее место. Валерия подкупили его твёрдость и спокойствие. И вместе с тем насторожило звание старшего среди находившихся в машине. Уж если полковник приехал, то похоже, что они действительно кого-то убили. «Борис убил», — попробовал он поправить себя, но справедливость подсказывала другое: «А кто крикнул: «Да стреляй же!»?» Вскоре «газик» вернулся. На переднем сиденье рядом с шофером сидел лейтенант милиции. Он вышел из машины, открыл заднюю дверцу, и задержанных одного за другим усадили на бортовые скамьи. Слышно было, как старшина благодарил туристов за помощь. Затем он влез в машину и сел между Валерием и Борисом, напротив Юрия. Офицер занял свое место, и газик тронулся.

В дежурной комнате милиции Архипова и Маркова развязали. Валерий с удовольствием помахал затекшими руками. Если говорить честно, не так верёвка мучила, как сознание, что повязали и в прямом, и в переносном смысле. Затем всех троих снова обыскали. И не так поверхностно, как старшина в лесу, а капитально. После этого дежурный, старший лейтенант, сел за стол, положил перед собой широченный журнал, подложил под чистую страницу копирку и поманил пальцем сидевшего ближе к нему Бориса. Тот нехотя встал со скамьи и подошёл к столу. Валерий, впервые очутившийся в подобной обстановке, стал осматривать помещение. В комнате несколько дверей. Та, через которую их ввели, обитая железом, — туда сразу прошел старшина, на ходу расстёгивая кобуру. Чуть сбоку ещё одна. Куда она ведет, осталось ждать недолго…

Стол дежурного не обычный, а с какими-то тумблерами, кнопками, телефонным аппаратом, шуршащей непрерывно рацией. В комнату то и дело заходят сотрудники в форме и в штатском. Что-то спросят или скажут — и на выход. На задержанных не обращают никакого внимания. Даже как-то обидно. Словно они мелкая шпана, задержанная за плохое поведение в общественном месте, к которой так привыкли, что и смотреть не стоит. От этих размышлений Валерия оторвал голос Бориса:

— Александров. Пётр Михайлович.

О задержании они раньше думали, допускали такую возможность, оговаривали, какие давать показания, но чтобы начать с вранья имён и фамилий, речи не было. Как же быть теперь им с Юркой? Последовать примеру Борьки? Но ведь ложь быстро раскроется. А Борис, постепенно входя в роль, врал напропалую. Видимо, хмель, давно покинувший Валерия, ещё бродил в его голове.

— Сейчас в отпуске. Живу и работаю в Вологде. Этих ребят? Нет, не знаю, — повернувшись к скамье и скользнув взглядом поверх их голов, продолжал он. — Впервые увидел в лесу. За что взяли, никак в толк не возьму. Приехал отдохнуть — и на тебе. Кто-то палил из пистолета, потом на меня сонного накинулись и связали. Вот что выпил малость, это правда. Ну, так опять же — отпуск.

Дежурный слушал внимательно, не перебивая. И всё писал. Потом оторвал от журнала лист и позвал понятых, которые после обыска ребят вышли покурить. Дал Борису протокол. Тот медленно прочёл и потянулся к лежащей на столе шариковой ручке. Старший лейтенант показал, где расписаться. Борис размашисто подписал протокол и вернул его дежурному. Пока читали и расписывались понятые, он повернулся к ребятам и лихо подмигнул: вот, мол, как я их! Делай, как я. Когда понятые, подписав протокол, отошли к стульям у противоположной стены, Борис с гордым видом направился к скамье. Но дежурный остановил его:

— Вам, Марков, не сюда.

Вся гамма чувств в одну секунду отразилась на лице Бориса, пока он поворачивался от ребят в сторону открытой дежурным двери. Архипов и Иванников уже не врали свои анкетные данные…

Бориса водворили в одиночную камеру. Он лёг на нары, подложил под голову руки и пытался восстановить в памяти события прошлой ночи, которые обрывались после нападения на трех пэтэушников. Что было потом — полный провал. Помнит, что боролся из-за обреза с Валеркой. А с чего начал — хоть убей, не вспомнить. Он кряхтел, ворочался на досках нар, но так ни до чего и не додумался. Ладно, на допросе многое прояснится. Важно вовремя ухватить, о чем спрашивают, и потом уже продумать ответы. А пока всё отрицать. Напропалую. Ребята не подведут. Вот разве что Юрка, а Валера — кремень. На него можно положиться, как на самого себя.

Он не пробыл в камере и часа, как дверь открылась и короткое: «На выход!» — подняло с нар. Опять та же дежурная комната, тот же офицер. В его руке бумага с гербовой печатью в левом верхнем углу, а по центру напечатано: «Постановление о заключении под стражу».

И хотя Борис понимал, что его отсюда не выпустят, конкретность постановления оглушила. Из всего прочитанного машинописного текста уловил только одно: следователь РУВД города Ленинграда Артемьев берет его под стражу за систематическое совершение преступлений и направляет в следственный изолятор номер один.

— А каких преступлений? — приходя в себя, спросил Борис.

— Следователь объяснит, — ответил дежурный.

— Он здесь?

— Нет, в Ленинграде.

— А как же… — начал Борис и осёкся. Он хотел спросить, как следователь, будучи в Ленинграде, успел подписать и прислать сюда постановление, но увидел дату и всё понял. Постановление старое, вынесено как раз в тот день, когда они сбежали. Приятно защекотало, что они вовремя угадали ход следователя и опередили его. Но тут же и защемило: а что толку? Если всё выяснят, только больше дадут.