Михаил Скрябин - В тени зелёной беседки

Неужели лучшие молодые годы придется провести в тюрьме? И ради чего? Двухсот двадцати трех рублей, что и суток не пробыли в кармане? Пары бутылок вина? Или за банку скумбрии, от которой дома за столом воротил нос? Ради удовольствия разбить стекло в общежитии и наговорить гадостей девушке в трамвае? Или ради кед и куртки, снятых с мальчишки? А дальше всё расплывалось в сплошном тумане. Мысль не могла уцепиться ни за какую деталь. Но и без этого хватает. Эти «ради чего» можно перечислять и дальше, но и каждое из них в отдельности, и все вместе ничто, по сравнению с одним только вот этим часом, проведенным в камере следственного изолятора. А впереди маячат не часы — годы. Ведь не придет же этот известный пока лишь понаслышке следователь Артемьев, подписавший постановление на его арест, и не скажет: «Извините, товарищ Марков, ошибочка вышла, идите домой». Уж если арестовал, не глядя, то надо полагать…

Что именно полагать, Борис не стал додумывать. Страшно. Да и слово «товарищ» придется забыть. Теперь Маркова будут называть «гражданин». Борис не мог больше сидеть. Встал и зашагал по камере. Три шага до двери, столько же обратно. С жадностью накинулся на принесенный обед. Что ел, не разобрал. Понял только, что это не в пионерлагере — добавки не попросишь. И даже не на берегу «их» озера — лягушек и тех не наловишь…

Промаявшись до вечера, Борис с наслаждением завалился на кровать, но сон не приходил. А когда наконец удалось заснуть, навалились кошмары. То набрасывалась собака и рвала на части; то падал в холодную воду, а оттуда в костёр; то кто-то, надавливая на спину коленом, затягивал верёвкой за спиной руки. Проснулся рано, весь в слезах, даже подушка промокла. Перевернул на другую сторону — хорошо, хоть её не додумались прибить или пришить к матрацу.

Утром Бориса перевели в общую камеру. Три пары глаз уставились на новичка. Первое впечатление от ребят вроде неплохое, смущало только, что все сидят за убийство. Рассказам Маркова о ларьке, магазине, хулиганстве, похоже, не верят. Неожиданно во время рассказа выплыл крик Валерки: «Да стреляй же!» Постой, постой, а вроде они в дымину пьяные ходили с Валеркой ещё к какой-то палатке. Неужели там что?! Было с чего и эту ночь провести без сна.

В понедельник вызвали наконец на допрос. Познакомился с Артемьевым. Тихий, голоса не повысит. С тремя маленькими звездочками на погонах. Ещё не старый — на вид и тридцати нет. Но дотошный до невозможности. На столе перед ним том страниц в триста. И чего он успел туда наподшивать?

На допрос Борис пришел бодро — всё продумано. Только бы не сбиться на какой-нибудь мелочи, не попасть впросак, как там, в отделении. А вернулся в камеру, как побитая собака. Никому ни слова. Забрался на свою верхотуру и пролежал до вечера, уткнувшись лицом в стену. Даже от обеда отказался. Сокамерники не докучали. Сознательные — сами прошли через это. Контролёр и тот не шумел за нарушение режима…

О чём бы Борис ни думал, как бы ни прыгала мысль с одного на другое, а перед глазами все время стояли разложенные перед ним следователем фотографии. На первой — берег реки и палатка в отдалении. На второй — та же палатка, только крупным планом. А на трёх следующих — труп девушки с разных сторон. Девушки, которую он никогда не видел живой…

На допросе Борис, как и было решено, всё отрицал. Правда, от Вологды, отпуска пришлось, разумеется, отказаться. Признал шапочное знакомство с Валеркой и Юркой. Объяснил причину побега — после ареста Митьки и Сеньки испугались. Хоть и не было за ними ничего, но наговорить ведь всё могут.

На что жили? Продукты с собой взяли, деньги, рыбу ловили.

Следователь в общем-то ни о чём особенно и не спрашивал. Так только, уточнял по ходу его рассказа некоторые детали. Написал, правда, много. Но всё правильно, можно подписать. И если бы не эти фотографии в самом конце допроса… Они сломили неожиданностью, охватившим страхом. Придя на очередной допрос, Борис увидел в кабинете двух незнакомых мужчин. Насторожился — всё новое в этих стенах пугало.

— Это понятые, — пояснил следователь.. — Вам, Марков, придется переодеться. Надетые на вас кеды и куртку я изыму. Костюм тоже. — И Артемьев протянул Борису перевязанный верёвкой пакет с полным комплектом тюремной одежды.

— Это почему же? — попробовал возмутиться Борис.

— Потому, что эти предметы являются вещественными доказательствами, — спокойно пояснил следователь.

Борис понял: вышли на пэтэушников. Пришлось признаться. А что оставалось делать? Не ломиться же в открытую дверь! Досадно, что вовремя не разобрался в этом старшем лейтенанте, недооценил его. В результате сам, а не следователь лопухом оказался. Но почему костюм забрал? Неужели и про собаку знает: тогда и магазин…

Следующий день начался радостно. Родители сделали передачу, внесли деньги на его лицевой счёт. И как нельзя кстати: в этот день выписка в тюремном ларьке. Заказал папиросы, спички, кое-что из продуктов. А вот вызов на допрос во второй половине дня испортил настроение. Поначалу обычное: как здоровье, не обижают ли в камере? Потом следователь, будто между прочим, вынул из портфеля обрез:

— Ваш?

Борис пожал плечами: понимай, как хочешь. А следователь ждёт, не торопится.

— Не мой, — выдержав длинную паузу, ответил Борис,

— Знаю, что не ваш, — соглашается следователь, — но вы видели его?

Мысли заметались. Сказать «не видел» — не поверит, а если видел, то к чему бы это? Всё, что могло иметь хоть малейшее отношение к тем фотографиям, бросало в дрожь. Ведь тут не заключением пахнет, а кое-чем похуже.

— Видел, — наконец выдавил из себя Борис и сам не узнал своего голоса.

— Правильно, видели, а у кого?

Борис предпочел отмолчаться.

— Вы хотите сказать, у Архипова? — пришёл на помощь следователь. — Правильно, у него. — Теперь из портфеля извлекаются отпиленные от ружья стволы, часть приклада, небольшой опечатанный пакетик.

— Как вы догадываетесь, Марков, все это мы изъяли при обыске у Архипова дома. С пола собрана металлическая пыль, которая лежит в этом пакетике. А вот и заключения экспертиз. Ознакомьтесь с ними, — протянул он Борису раскрытый том. Борис прочитал и вернул том.

— Ясно? Или есть вопросы?

Ещё бы не ясно. Чёрным по белому написано, что стволы, обрез и приклад составляли в прошлом единое целое. Обрез исправен. Из представленных на экспертизу патронов два заряжены дробью и три пулями. Пыль по химическому составу однородна с металлом, из которого изготовлены стволы.

— Кто и где делал обрез? — сухо спросил следователь.

— Все трое. У Архипова.

— Правильно. Прочитайте, заключение дактилоскопической экспертизы. На обрезе обнаружены следы пальцев ваших рук, Архипова и Иванникова.