Владимир Сапожников - Счастливчик Лазарев

— Боялась, не застану тебя, — запыхавшись, говорила она, прижимаясь к Артему. — Думала, ты улетел уже. Господи, как я рада!

Женька говорила скоро, бессвязно. В потемневших испуганных глазах сверкали слезинки. Ну что ж, это уже много, очень много, и Артему есть теперь с чем уезжать. Он долго будет видеть, как Женька вбежала, кинулась навстречу, шарфик летел у нее за плечами.

— Проснулась, вспомнила, что ты уехал, и заплакала. Кинулась на улицу, остановила такси…

Она взяла его руку, прижала к своей щеке. И это Артем запомнит — прикосновение прохладных рук Женьки, стук ее сердца рядом.

— Если бы ты знал, как мне сейчас плохо, Артем! Я поссорилась с отцом, с матерью, и с собой тоже поссорилась. У меня нет своей дороги, я боюсь будущего. Помнишь, ты рассказывал про грозу? Одни борются с грозой, а другие стоят в очереди за селедкой. Ты удивительный человек, Артем: возле тебя стыдно быть мелким. Я тоже разобью свои аквариумы. Даю тебе слово! Артем! Может быть, ты возьмешь меня с собой на Сахалин?

Лазарев глянул на вокзальные часы. Скоро объявят посадку. Они ходили по залу, Женька держалась за его руку, и Артему хотелось, чтобы эти последние минуты не кончались.

— Я знаю, на Сахалин ты меня не возьмешь. Тебе мало моего уважения, даже моего преклонения, почитания тебе мало. Ты из тех людей, которым надо все или ничего. И все самое чистое. Я все еще люблю того подлеца, люблю и презираю одновременно. Оказывается, и такое может быть. Но я обязательно переболею этим. Это же болезнь, правда? Когда ты вернешься из Москвы, у меня все пройдет. Как только приедешь, брось в наш почтовый ящик записку, я прибегу хоть ночью.

Да, Артем любил эту девушку до пронзительной боли в груди, но, наверное, получится так, что он завербуется в Москве на Камчатку и транзитом пролетит мимо этого города,

— Я уже начинаю скучать по тебе, — говорила Женька. — Когда ты сядешь в самолет, я спрячусь где-нибудь и буду плакать. А может быть, я люблю тебя и никого другого? Может быть, другого я только выдумала?

Объявили посадку. Женька спрятала лицо в его ладонях. В глазах у нее стояли слезы.

— До свидания, Счастливчик Лазарев, — сквозь слезы улыбнулась она. — Ведь так тебя звали на Севере? Я буду тебя очень-очень ждать, Счастливчик Лазарев! Ты меня слышишь?!