Андрей Демидов - Золотая лоция

Чайки, пронзительно крича, следовали за ладьёй. Они раз за разом ныряли за рыбой, глотали её, взмывали вверх, опираясь длинными, узкими крыльями на поток встречного ветра, кружились боком к воде и снова врезались в пологие, ленивые волны. Солнце тем временем уже коснулось полосы далёкого тумана, висящего над берегами Ютландии, пролив заметно сузился, и впереди показались чёрные скалы Змеиного острова.

– Вишена, если ветер не переменится, мы будем у Змеиного острова к полуночи! – крикнул через головы спящих Гельга. – Как будем его обходить, справа у Зеландии или слева у ётов?

Вишена, прервав беседу с Рагдаем, обернулся к кормчему, оглядел небо, потом посмотрел на Ладри, слишком уж сосредоточенно поедавшего рыбу:

– Идём вдоль берега ётов. Ночью лучше увидеть челны ётов, чем боевые ладьи данов, выходящих из засады. И фарватер там. клянусь Одином, больше подходит для ночного перехода.

– Хорошо! Как только пройдём остров, пусть кто-нибудь меня сменит, – ответил Гельга.

– Да. Тебя сменит Хринг. – Вишена махнул Гельге рукой и склонился к Ладри: – Ну что, беглец? Сначала следил за нами, а потом решил увязаться в поход? Учти, тебя никто не будет оберегать. Ты можешь погибнуть в первом бою. Если мы распорем днище о камни, тебя никто не спасёт. Что ты умеешь делать, как ты будешь нам полезен, чтоб мы кормили тебя? Клянусь Одином, если нам повстречается торговец, идущий обратно в сторону Греннлана или Ранрикии, я отправлю тебя домой. Если будешь упрямиться, продам в рабство фризам за мешок овса или отдам склавянам. Они тебя съедят.

Малыш Ладри съёжился и перестал жевать. Его белые ресницы задрожали, а босые пальцы ног поджались, как от мороза.

– Я… я не хочу. Я умею красться тайком.

– Ну, это я знаю. Ты идёшь тихо, как лис, но при этом сам становишься глух, как камень. – Вишена придал лицу грозное выражение.

– Ещё я немного знаю фризскую речь, – робко сказал мальчик.

– Я и сам её знаю.

– А ещё я могу пролезть даже в самые узкие расселины между камнями.

Вишена озадаченно повернулся к улыбающемуся Рагдаю:

– А я, наверное, не пролезу там, где не пролезет рысь.

– Вот видишь, значит, он может нам пригодиться, – сказал Рагдай и, помедлив, добавил: – Ладри, ты ведь слышал, о чём мы сейчас говорили с конунгом Вишеной?

– Нет, не слышал.

– Слышал. Так вот, иди на корму, к Гельге. И никому ничего не рассказывай. Хорошо? – Рагдай зябко закутался в шерстяной ромейский плащ. – И вот ещё. Разбуди вон того воина, что спит прислонившись щекой к мачте. Это Ацур. Пусть он даст тебе сандалии и обмотки. Обуйся. Ночью будет холодно.

– Рагдай, а правда, что ты был в Миклгарде и видел императора Ираклия? – Мальчик поднялся, подтягивая штаны, и восхищённо разглядывал тонкую вышивку золотой нитью на вороте рубахи склавянина.

– Видел я Ираклия. И сенаторов видел, и порт с каменными причалами. Там очень большие причалы. А бухту на ночь там перегораживают цепью.

– А правда, что у ромеев есть огонь, который может сжечь ладью, пока летит эхо над водой?

– Ладри, иди на корму, к Гельге. До острова ещё далеко, и он успеет тебе рассказать про мировой ясень Иггдрасиль, про волка Фенрира и войну богов асов и ванов, – сказал Рагдай и повернулся к Вишене: – Ладри – такой же зануда, как его сестрица Маргит.

Вишена задумчиво покосился на щуплую спину мальчика, пробирающегося к мачте через тела воинов, спящих в самых разнообразных позах. Ацур спал сидя, прислонясь щекой к мачте и обняв её руками, Эйнар сжался в комок, словно был ранен в живот, Хринг и Вольквин лежали вытянувшись как брёвна, Овар положил затылок на спину Торна и закрывал глаза локтем…

– Зануда она, моя Маргит. Коварная, – опустил глаза Вишена. – Но я хотел бы снова видеть её. Клянусь Фригг. Но да ладно… Так что ты говорил про золото Суй? Оно досталось ромеям? Или персам? Не пойму.

– Оно не досталось ни тем ни другим, – ответил Рагдай, опираясь на чешуйчатую шею деревянного дракона. – Об этом я тебе и хочу рассказать.

– Говори, говори, – тряхнул головой Вишена. – Ты всё время обрываешь рассказ, и всё время получается, что самого главного ты не сказал. Клянусь всеми богами, это плохо!

– Да. Обрываю. В первый раз я не успел тебе всего рассказать, потому что ты полетел за Маргит на крыльях любви и закончил всё дракой с её братьями. Второй раз тебе нужно было прятаться в лесу, как дикому зверю, и торопиться к Висящей скале, чтоб мы тебя могли подобрать далеко от глаз людей Эймунда. Тебе всё некогда, конунг. – Рагдай только развёл руками.

– Говори. – Вишена закусил губу от нетерпения. – А то и теперь не успеешь. Вон, впереди два паруса. Пока не видно, куда идут. Но может оказаться, что это даны, идут навстречу и нам придётся принимать бой.

Вторя ему, с кормы крикнул Гельга:

– Вижу два паруса, выходящие из-за острова. В какую сторону идут – ещё не ясно.

– Начну с самого начала, но про другое. – Рагдай увидел, как на лице конунга появляются одновременно удивление и подозрение. – Слушай. Прошлым летом, по-ромейски в июлий месяц, по-варяжски в месяц солнца, мне, княжичу Чаславу, Ацуру и Крепу пришло время покидать Константинополь. Я с Крепом много ходил по причалам, рынкам и складам, разыскивая купца, который шёл бы в Херсонес и оттуда по Днепру до Куяба. Многие сирийцы и иудеи намеревались идти к Куябу, а оттуда в Янтарное море из-за аваров, перекрывших Донай в среднем течении, но купцы просили не меньше двух десятков золотых безанов с головы. Они кричали, что мы занимаем места столько, сколько пятьдесят кусков шёлка или дюжина амфор с оливковым маслом, и должны покрыть их убытки. Но я нашёл человека, который купил большую лодку под косым парусом и хотел идти в Куяб. Он был один и искал попутчиков. Звали его Эгидий, монах из владений папы – из Нарни, что в трёх днях пути от Рима. Он был очень напуган. Знаешь, как дрожит, вертит головой и топорщит ноздри матёрый олень, учуявший зимой стаю волков? Как слезятся его глаза? Сначала Эгидий решил, что мы подосланные убийцы. Только языческие проклятия Ацура и искренний смех княжича разубедили его. Монах жил под бревенчатым причалом у южной стены города. Там же стояла его лодка. Мы с ним много говорили. Он прошёл всю Галлию, начиная от Басконии, через Прованс, Бургундию, Аквитанию, Нейстрию и Австразию до Фризии и Саксонии. Спускался по Данаю до самой Богемии и говорил с Само, королём моравов, чехов, полабов. В плену у аваров он видел, как те впрягают в телеги моравских девушек вместо лошадей. Он был странным, этот Эгидий. Не купец, что идут через реки и горы ради наживы, не проповедник, потому что едва знал Евангелие. Но разбирался в ядах, метал ножи, как Один молнии, и мог раздавить двумя пальцами грецкий орех. Кого страшился и почему хотел бежать в Куяб, он не говорил…