Бьянка Боскер - Винный сноб

— Может ли вино быть лучше секса? — спросил у своей подруги сидевший рядом с Лораном директор хеджевого фонда.

— Вега Сицилия, — не моргнув глазом, ответила она. — Подарок всему миру.

Никто не сплевывал, и я тоже не стала. По телу разливалось тепло. Исполнители на сцене прибавили громкость и затопали ногами.

— La la la la lalalalalère , — пели они.

Лоран уронил блокнот с дегустационными заметками и даже не стал его поднимать.

— Безумный пир! — воскликнул какой-то акционер за нашей спиной, подняв бокал в знак тоста. — Люди набрасываются на все, что можно; как пираньи: капля крови в воде — и ам-ам-ам-ам-ам-ам, — он хищно защелкал зубами. — Мы уничтожим тонну вина. Это потрясающе! И так печально!

Еще вина!

— Как на оргии! — крикнул в ответ директор хеджевого фонда. — Влюбляться не успеваешь!

Белое вино, красное вино, порыжевшее от возраста вино. Я ни от чего не отказывалась — как и все вокруг. Еще. Еще! Lalalalalère!

Мое лицо пылало, очертания артистов на сцене стали размываться. Их танец был таким нелепым. Но как весело! Мы с Лораном пытались подтанцовывать. Наш сомелье, наконец, принес мою бутылку, держа ее бережно, как младенца. Хочу ли я сама разлить его по бокалам или лучше он?

— Забирай! — крикнул кто-то, наверное, Сюзанна.

Я налила, мы подняли бокалы, выпили. Топленое

масло и шелковое белье. Сюзанна закатила глаза от удовольствия. Я пошла по залу со своей бутылкой и бокалом в вытянутой руке, словно с фонарем, освещающим путь. Женщины в блестящих одеждах, мужчины с блестящими волосами, сомелье с блестящими бокалами. Я встретилась глазами с седовласым господином, поставщиком с пышными усами — кажется, его представили как Моржа. Я не расслышала за слишком громкими lalalalala. Он поцеловал мне руку и налил шампанского:

— Французский «Алка-зельтцер»! Шампанское лучше всего очищает вкусовые рецепторы!

Загорелый парень из Коннектикута умолял сомелье сделать с ним селфи.

— Джейн! Джейн! Сделай фото с Вассерманом! — завопил директор хеджевого фонда, указывая на поставщика Пола Вассермана.

Певцы на сцене рычали. Мужчины в зале рычали. Вино лилось в бокалы. Вино вливалось в нас. Мы с Моржом вскинули правые руки вверх и покрутили, потом левые руки вверх и покрутили, потом правая рука ко рту и — выпили.

Я не слышала дегустационных заметок о бутылках; лишь непрошеные замечания на мой счет.

— Бог ты мой, как же невероятно отличается твоя фальшивая улыбка от настоящей. Фальшивая не очень, — заявил мужчина по имени Ленни.

— Мне нравится, как твои волосы ниспадают на глаза, — сказал кто-то еще.

Совершенно незнакомый человек представлял меня всем вокруг как свою «будущую бывшую».

— Она нужна мне на одиннадцать минут, десять из которых мы бы обнимались, — пробасил он компании мужчин, ни с одним из которых я тоже раньше не встречалась.

Трое разных джентльменов поинтересовались, ждет ли меня кто-нибудь дома. Замужем ли я? Как долго? Меньше года? Кажется, мои ответы воспринимались скорее как приглашение, чем как отказ. «Вино и секс всегда шли рука об руку», — напоминала я себе. Древние традиции. Римляне и их любовники-виночерпии. Я читала, что бог виноделия Дионис одновременно считался богом «дикого, необычного, экзотического, богом экстаза, совокупления и плодородия, богом мистики, безумия и всего иррационального, богом страсти, комедии и трагедии, богом кровавых жертвоприношений и тайных обрядов инициации…».

Да, в каком-то смысле это была оргия. Вакхана- lа-lalala- лия. Мы наедались и напивались до тошноты, ни в чем себе не отказывая. Мы не заботились об эстетике.

— Как будто тебе в лицо швырнули тонну фуа-гра! — прокричал мне в ухо один из сомелье, приятель Моргана.

Мы были алчными. Хотели съесть и выпить все. Мы были не голодны, но ненасытны. Нам слишком много предлагали, и мы слишком много принимали.

Зато чувствовалась абсолютная свобода. Люди жадно отзывались на первобытный опыт, чего я почти никогда не видела в таком городе, как Нью-Йорк, где принято равнодушно отмахиваться от развлечений: мол, «там мы уже были, это мы уже пробовали». Здесь все были готовы пощекотать нервы себе и другим. Мы с Лораном решили, что мое Латур прекрасно сочетается с ломтиками черного трюфеля, и пошли по залу, предлагая всем желающим отведать наш свежерожденный эногастрономический шедевр.

— Tiens, goute ça et ça [21], — сказал Лоран, кладя ломтик трюфеля на язык кому-то по имени Пьер, а я тем временем наливала в бокал Пьера свое Латур. — La densité, la profoundeur… [22]

Все мы в этом зале без окон, качаясь в ритме Ban Bour-guignon, слились в общем приступе гедонизма. Джо Кампанале нашел меня и подтолкнул к какому-то особому вину; приятель-сомелье из ЕМР подбежал с вином 1959 года, которое я просто обязана была попробовать. Каждый что-то делал с чужим телом; всем хотелось подарить друг другу немного чувственного наслаждения. Мужчина в костюме кормил другого мужчину сыром.

— Сливочно, — промычал жующий. — Восхитительно.

Незнакомые люди подходили друг к другу и чем-то угощали.

— Можно ли испытать оргазм стоя? — спросил какой-то мужчина, наливая вино в мой бокал.

Ленни выставил три бокала вина трех разных лет.

— Сейчас я сделаю с тобой кое-что странное, — сказал он.

Изабелла протянула мне свой бокал:

— Ты только понюхай.

— Боже мой, Джейн. Какой декаданс! — сказал своей подруге директор хеджевого фонда.

— Мама дорогая! — ответила она, попробовав предложенное им вино. — Просто восторг! Шикарно!

Я нашла бесхозную бутылку Домен де ля Романе-Конти Ля Таш, легендарного и якобы божественного вина. Попробовала плеснуть немного в свой бокал. Пусто. Наверное, было вкусно. Я на несколько секунд отвернулась от своей бутылки, и за это время она успела исчезнуть. Люди хватали чужие тарелки с десертами, флиртовали с чужими спутниками и спутницами. На смену lalalalalère пришли хиты Rolling Stones. Из кухни выбежали на круг почета шеф-повара Даниэль Хамм, Мишель Труагро, Доминик Ансель. Люди в строгих костюмах повскакивали на стулья и принялись победно потрясать кулаками в воздухе. Мы все махали салфетками. Некоторые мужчины — своими галстуками.

— Это не только лучшие шеф-повара в мире, но и САМЫЕ БОЛЬШИЕ БЕЗУМЦЫ-Ы-Ы-Ы-Ы! — воскликнул Даниэль Булю, перед тем как другие повара подхватили его и водрузили себе на плечи.

И он поплыл по толпе. Потом толпа точно так же подхватила и понесла Дэниела Джонса. Кто-то из размахивающих салфеткой плюхнулся животом на своих соседей по столику.

— Нью-Йорк, Нью-Йорк! — скандировали люди.

— Приходи на вечеринку после ужина! — прокричал мне мой «будущий бывший».

Синатра неистовствовал. Мы все неистовствовали. Руки на плечах, галстуки в воздухе, мы громко подпевали. Всем хотелось проснуться в городе, который никогда не спит, и почувствовать себя «номером один, царем горы», как пел Синатра.