Гай Ханов - Моя энциклопедия искусства. Ваш гид по музеям и галереям мира. Книга вторая

2013. Музей Антиокии, Колумбия

Он назвал эту серию своих картин и рисунков «Ботеросутра» по аналогии со знаменитой древнеиндийской Камасутрой. Кто из нас не подшучивал над 64 акробатическими сексуальными позициями из этого трактата, повторить которые невозможно без особых навыков в йоге? И все-таки эротические фантазии здесь ни при чем, потому что, по мнению художника, «эротизм может отвлечь от художественной цели». Ботеро просто решил показать, что и его обаятельные толстяки и толстушки любить умеют. И сделал это, как обычно, с прекрасным чувством меры и юмора. Его персонажи не отличаются совершенными телами, но дело здесь, скорее, в относительности принятых за идеал стандартов, которые придумали мы в своем мире. Неслучайно однажды французское издание Vogue пригласило колумбийского художника для иллюстрации модной коллекции. Каждый день он делал акварельные рисунки, «примеряя» одежду от известных кутюрье на своих пышнотелых персонажей. Эти картины вошли в историю моды. И вот теперь он решил показать своих толстяков во всей красе, обнаженных и занятых любовью. «Я написал серию „Ботеросутры“… стараясь, как всегда, сделать художественное выражение более важным, чем тему, – ритм рисунка, тонкое моделирование, применение цвета были доминирующими элементами в этой серии», – объяснял он свой замысел. Искусство, по мнению художника, изначально было создано для того, чтобы доставлять удовольствие. Но об этом сегодня забыли. Именно поэтому современное искусство стало вызывать «смертельную скуку», и зритель платит ему за это безразличием. Кстати, сам Ботеро был женат трижды, и, по утверждению художника, все его спутницы жизни были стройными женщинами. Нынешняя супруга, скульптор из Греции София Вари, весит всего 55 килограммов. Ботеро пришел к этим чувственным картинам, когда ему исполнилось 80 лет. Новая серия состоит из 5 картин маслом, 16 рисунков большого формата на холсте и 47 небольших рисунков и акварелей на бумаге. «Меня поддерживает любопытство, что ж такого я еще могу рассказать в следующей картине, и желание научиться еще чему-нибудь с каждой новой работой», – говорит художник.

2001. Частная коллекция

Вам смешно? И мне смешно. Действительно, не бывает таких балерин. Но неужели художник придумал свой мир гротеска и гиперболы только для того, чтобы мы посмеялись?! Разумеется, нет. Эти непропорциональные пышнотелые персонажи его картин нужны нам, чтобы перестать считать всех непохожих на нас несовершенными и недостойными; думать, что только наши эстетические запросы имеют право на существование и признание. «Со старой живописью мне открылось великое искусство. Это было головокружительное чувство, измерение, которое поразило меня своей безмерностью. С самого начала у меня была какая-то склонность к объемным работам. Но именно во Флоренции я действительно обнаружил объемность, особенно глядя на Джотто», – признавался Ботеро. Он легко вступает в спор-диалог с великими предшественниками, создавая собственные копии их бессмертных произведений, которые, конечно, отличаются пышными формами. Его «Мона Лиза» в детском возрасте не так прекрасна, как леонардовская, зато пышет здоровьем. Эдуард Мане, разумеется, не узнал бы посвященный ему оммаж «Завтрака на траве» Ботеро с раскинувшейся на пикнике обнаженной парой с формами, которым позавидовал бы сам Рубенс. Он легко брался «подправлять» Веласкеса и Гойю, Рафаэля и Энгра, Гогена и Пикассо, придавая их знаменитым персонажам свой стиль, объем и форму. И даже в религиозных сюжетах его Иисус Христос, святые и мадонны с младенцами также необыкновенно полнотелы и круглолицы. Ботеро словно обращается к нам за пониманием и сочувствием, представляя своих обаятельных и неподражаемых персонажей. Просто мы все разные, со своими недостатками и изъянами. И, может быть, это мы смешны и нелепы в глазах ботеровских толстяков и толстушек. И у них тоже есть повод посмеяться над нами. Вам все еще смешно, когда смотрите на эту старательную балерину, застывшую у станка в невероятно сложной позиции? И это правильно. Смеяться – не значит издеваться. Ботеро не случайно создал ее такой. Но разве вы не видите, как она прекрасна в своем стремлении к невозможному? «И душа моя младенец,/В высоте всегда парит,/И с возможностями тела – / В вечном споре состоит».

1842. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Она была рождена, чтобы стать счастливой. Жизнь кружила ее в бесконечном празднике. Смерть встретила ее банкротом: без средств, без любви, без надежды… Потомственная аристократка с родословной от Екатерины I, она не имела никаких особых способностей, кроме таланта быть Женщиной. Но именно им она обладала сверх меры. «Ей нет соперниц, нет подруг,/Красавиц наших бледный круг/В ее сиянье исчезает…». Пушкин знал в этом толк. С юности она порождала невероятные слухи. Говорили, что в пятнадцать лет она стала любовницей Александра I. И что по его протекции в 22 она вышла замуж за гуляку-гусара Николая Самойлова. Сплетни вокруг них роились как мухи. Ее осуждали за связь с сыном французского посла, тем самым Барантом, с которым стрелялся на дуэли М. Лермонтов. После развода весь цвет Петербурга собирался на роскошные балы и праздники в ее Графской Славянке, а потом в великолепном дворце на Елагином острове. Жизнь бурлила там, где была неотразимая Юлия. «Не утомлен ли слух людей/Молвой побед ее бесстыдных/И соблазнительных связей?» – возмущался поэт Евгений Баратынский. Когда она была вынуждена покинуть российскую столицу, казалось, весь бомонд устремился за ней в Италию. Она и там блистала среди первых имен Европы, великих Россини, Беллини, Доницетти. Но никто не вспомнил бы сегодня об этой женщине, если бы судьба не свела ее с художником Карлом Брюлловым. «Между мной и Карлом все было не по правилам», – говорила она. «Моя супруга – кисть», – уверял он. Что это было: любовь, дружба, взаимная привязанность? Она была его музой. Только в «Последнем дне Помпеи» она изображена четырежды. После их расставания никто так и не нашел своего счастья. Она вышла замуж за умершего через год молодого итальянского тенора, потеряв из-за этого право на все имущество в России. В конце жизни ее посватал обнищавший французский граф Шарль де Морнэ, обобравший до нитки. Она пережила «бесценного друга Бришку», как называла Брюллова, на двадцать лет и сгинула бы в безвестности, если бы не его кисть, сделавшая ее бессмертной.