Степан Давыдюк - Плененные шахматами

С давних времен самой распространенной среди любителей шахмат ссылкой на причину поражения была головная боль или другое недомогание. Среди рекомендаций, помещенных в книге Ричарда Пенна «Изречения и советы для шахматистов», вышедшей в Нью-Йорке в 1844 году, была и такая: «Если, проиграв вам несколько партий подряд, ваш гость начинает жаловаться на плохое самочувствие, уступите ему победу в очередной встрече, и к нему тотчас вернется здоровье».

Проиграв две партии Михаилу Талю на турнире претендентов в 1959 году, американский гроссмейстер Пал Бенко перед третьей встречей стал вдруг жаловаться коллегам и судьям:

– Я не могу играть с Талем.

– Почему?

– Он гипнотизирует меня!

Кто-то посоветовал Бенко играть в темных очках. Так он и поступил. Тогда и Таль для «уравнения шансов» одолжил на время игры у Петросяна темные очки. Оба в очках играли всю партию, пока на исходе пятого часа Бенко не просмотрел сильный ход Таля.

– В темных очках я просто ничего не видел, – вновь оправдал проигрыш американец.

Однако не только встречи с Талем, но и весь турнир неудачно сложился для Бенко. По окончании соревнования Бенко больше огорчился не его итогам, а тому, что приходится прощаться с веселым танц-баром и танцами до упаду. Что касается игры, то гроссмейстер, правда, жаловался, что не смог пригласить лучшего тренера. По этому поводу его секундант, югославский мастер Рудольф Марич, заметил:

– Каков игрок, таков и тренер!

На межзональный турнир (Гетеборг, 1954 год) почти все участники приехали с тренерами. Лишь венесуэлец Гарисиа Антонио Медина предпочел приехать в Гетеборг с супругой, очевидно, не придавая большого значения роли тренера. Когда некоторые шахматисты во шторой половине турнира потеряли шансы на хорошее место, то стали перекладывать вину на своих тренеров и заявлять, что правильно поступил именно Медина.

Только гроссмейстер Савелий Тартаковер, остроумнейший человек, после неудачного турнира тут же «забывал» о нем. Интересующихся, почему он плохо сыграл, Тартаковер с удивлением переспрашивал:

– О чем вы говорите, разве я там играл?

Садясь играть партию, каждый шахматист стремится выиграть или, в крайнем случае, сделать ничью.

«Непременно проиграть!» Играющих под таким лозунгом, казалось бы, нет, однако…

Все свое свободное время некий Малькольм Малли, появившийся в конце 20-х годов нынешнего века среди завсегдатаев Манхэттенского клуба, проводил за шахматной доской. Играл он весьма слабо, поэтому огромной радостью для него была каждая победа.

Однажды сильнейшие игроки клуба уговорили Малли сыграть в их турнире и, ради шутки, проиграли ему все партии. «Победитель» не понял, что его разыграли, и пришел в неописуемый восторг. Тогда шутники провели еще два таких же турнира. После третьего «триумфа» Малли вполне серьезно заявил о своем намерении бороться за шахматную корону. Вскоре он послал вызов на матч одновременно Алехину, Капабланке и Ласкеру!

Однако, не получив ответа, Малли решил отойти от шахмат ввиду отсутствия… достойных соперников.

Наблюдавшие за выступлением шахматного автомата «Мефисто», созданного в 1878 году английским инженером Чарлзом Годфидом Гумпелем, подметили одну особенность: «Мефисто» легко побеждал, если соперником его был мужчина, и неизменно проигрывал в тех редких случаях, когда приходилось играть против женщины.

Лишь несколько десятилетий спустя оператор автомата Исидор Гунсберг, один из сильнейших шахматистов своего времени, признался:

– Когда я получал выигранную позицию в партии с женщиной, меня начинало мучить угрызение совести, что моя победа может причинить неприятность представительнице противоположного пола, тогда я усерднейшим образом принимался играть на «самомат».

Кажется, что проиграть партию проще простого. А как на самом деле? Кэт Барли, 23-летняя медсестра из психиатрической клиники города Питсбурга (США), вышла замуж за одного из пациентов этой клиники. Ее муж, 27-летний Тони Грэйн, попеременно воображал себя одним из 24 знаменитых спортсменов.

– Как протекает ваша семейная жизнь? – спросили однажды Кэт репортеры.

– В общем неплохо, но есть свои сложности, – ответила медсестра и пояснила. – Например, когда Тони начинает воображать себя Бобби Фишером, мне приходится приложить немало усилий, чтобы проиграть ему партию в шахматы, поскольку при обычных условиях я могу дать ему ладью вперед.

Прилично потрудиться пришлось однажды французу Арну де Ривьеру и немцу Густаву Нейману, чтобы вдвоем проиграть одну партию любителям. Четыре знаменитые француженки – принцесса Мюрат, герцогиня Третой, маркиза Кольбер Шабанэ и супруга маршала Сен-Жан Анжели выразили желание сразиться хотя бы в одной партии, конечно же, с помощью консультантов, с кем-нибудь из участников Парижского турнира 1867 года.

Зная характер соперниц, организаторы соревнования решили послать на это «мероприятие» именно Ривьера и Неймана, как людей светских, которые догадаются проиграть.

Чтобы обеспечить дамам более легкий путь к победе, консультационную партию мастера решили играть вслепую.

– Как раз это и осложнило нашу задачу, – позднее рассказал Арну де Ривьер. – Оказывается, когда не видишь доски, гораздо труднее незаметно подставить фигуры!

Чтобы незаметно проиграть, надо тоже действовать… мастерски. Не учел этого один из придворных халифа Валида I (VIII век). Дабы услужить халифу, он стал делать в партии с ним слабые ходы.

– Как ты смеешь, презренный, так отвратительно играть с повелителем правоверных?! – гневно воскликнул халиф, схватил с доски ферзя и ударил им партнера по голове.

По-иному относился к шахматной игре испанский король Филипп II. Один льстивый министр постоянно ему проигрывал. Но однажды король так плохо играл, что министр, вопреки желанию, одержал победу.

Филипп молча вышел из комнаты, а победитель печально вздохнул:

– Я выиграл партию в шахматы, но проиграл карьеру…

На следующий день он был отстранен от должности.

– В чем разница между сильной и слабой игрой? – спросили однажды чехословацкого гроссмейстера Рихарда Рети.

– Там, где для слабого игрока все ясно, для сильного все тайна! – глубокомысленно ответил знаменитый шахматист.

Выдающегося французского мастера, сильнейшего шахматиста мира второй половины XVIII столетия Франсуа Филидора пригласил король Франции Людовик XVI, чтобы тот учил его шахматной игре.

Через несколько месяцев коронованный ученик спросил: