Мара Олтман - Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Он пояснил, что они дают анусу дополнительную защиту, «как резиновое кольцо на банке с вареньем».

Докторов хлебом не корми, только дай навек испортить ассоциации с безобидной кухонной утварью. Однажды у меня была гинеколог, которая сравнила гинекологическое зеркало с кухонными щипцами.

Луннисс сказал, что по разным причинам (вроде беременности, лишнего веса и запоров — в общем, всего, что добавляет давления) подушечки могут сместиться ниже и накапливать кровь, из-за чего начинают чесаться, болеть и иногда кровоточить. Когда так происходит, подушечки превращаются в своих злых близнецов — геморрой.

Таким образом, геморрой — это не какие-то дикие наросты или, как я думала раньше, свидетельство того, что все, что ты любишь и лелеешь, когда-нибудь предаст тебя. Это просто часть тела, которая в определенный момент работает не на все сто.

Геморрой можно срезать скальпелем или лазером либо наложить на него скобы (степлером?!), но Луннисс сказал, что хирургическое вмешательство лучше оставлять на крайний случай. «Если сделают что-то не так, — пояснил он об операциях, — можно потерять герметичность — понимаете, о чем я?»

«Кажется, да». Видимо, я неубедительно ответила, потому что он продолжил уже без иносказаний.

«Можете потерять способность удерживать ветры», — сказал он. По его словам, лучшая вещь, которую можно сделать для профилактики геморроя, — научиться правильно испражняться.

«Я правильно испражняюсь», — сказала я.

Он не поверил. «Цивилизованный мир одержим — они заставляют себя опорожняться, даже если позыва к опорожнению кишечника нет, — сказал он. — Если все время тужиться, то у вас непременно будет пролапс геморроя». Напоследок он пригрозил молодежи, которая небрежно относится к своим анусам, плоды чего непременно пожнет.

На протяжении следующего часа Луннисс, приподняв завесу тайны, рассказывал про величие и сложность ануса (и как мы все портим). Если присмотреться, анус гораздо более совершенный и тонкий механизм, чем нам кажется.

Я с удивлением узнала, что у человека не один, а два сфинктера. Большинству из нас знаком тот, который мы сжимаем по команде. Это внешний сфинктер, находящийся под нашим контролем.

Внутренний сфинктер находится за кулисами. Его нельзя увидеть, им нельзя управлять. Но без него ничего не выйдет. Расположенный внутри анального канала, он примерно такой же толщины, как самая толстая струна гитары. Он сокращается постоянно, за исключением тех моментов, когда мы ходим в туалет.

«И что было бы, не будь у нас внутреннего сфинктера?» — спросила я.

«Тогда, чтобы запирать анус на замок, нам придется полагаться на внешний сфинктер. Он устанет через двадцать пять секунд, и вы наложите в штаны», — сказал Луннисс.

Следующие две недели всем, кто попадался мне на пути, я говорила: «А вы знали, что у вас два анальных сфинктера?»

(Внутреннему сфинктеру хороший пиар не помешает.)

Каждый сфинктер служит своему шефу. Внешний верен сознательной части мозга. В медицинских кругах желание сходить в туалет формально называют «позывом к стулу». Непонятно, почему не «исполнением долга». Когда мы чувствуем «позыв к стулу» во время десятичасовой поездки на автобусе и вокруг ни единого туалета, мы начинаем зажимать именно внешний сфинктер, читая про себя молитвы. Это более цивилизованный из двух сфинктеров. Ему не все равно, что подумают окружающие.

Внутренний сфинктер гораздо более практичный. Мы к его работе имеем такое же отношение, как к биению сердца. Ему дела нет до того, что вы в гостях у нового любовника, чей туалет внутренний сфинктер с радостью разнесет. Если дать ему волю, даже шикающая библиотекарша не могла бы усмирить ваших яростных пуков. У этого сфинктера совсем нет стыда. Он заинтересован только в том, чтобы освобождать прямую кишку и избегать запоров.

Несмотря на различную мотивацию, эти два сфинктера вынуждены кружиться в сложном танго, чтобы выводить отходы из нашего тела (и при этом не сильно нас позорить). Когда переваренная пища выходит из кишок и надавливает на внутренний сфинктер, он открывается автоматически. Но содержимое кишечника не вываливается тотчас к внешнему сфинктеру в надежде на то, что тот откроется. Внутренний сфинктер поступает вежливо (по крайней мере поначалу), пропуская вперед только небольшой «образец». Этот «образец» попадает в межсфинктерную зону — чистилище для дерьма, если угодно, — где его анализируют специальные сенсорные клетки. Таких клеток нигде в теле больше нет. Через мгновение они говорят, что стучится в двери — нечто жидкое, газообразное или твердое?

Услышав это, я пережила, вероятно, один из наиболее переломных моментов в своей жизни.

«Вы правы, — сказала я, — мы ведь почти всегда знаем, будем пукать или какать!»

«Анус очень умен», — ответил Луннисс.

После того как материал проанализирован, внешний сфинктер ждет, пока мы изучим обстановку. Если мы чувствуем, что идут газы, на шумном, кишащем людьми фермерском рынке, то можно рискнуть и пукнуть, ринувшись к соседнему прилавку. Если же мы чувствуем что-то потверже, при этом толкая речь перед пятьюстами слушателями, анус придется сжать так, будто между ягодиц выигрышный лотерейный билет, а вы балансируете на палубе яхты, плывущей со скоростью 70 узлов. Когда мы сжимаем внешний сфинктер, внутренний получает сигнал, и «образец» засасывается обратно, где хранится до более подходящего момента.

Вот почему иногда бывает, что бежишь стремглав в туалет, чтобы избежать ЧП, а там обнаруживаешь, что позыв уже отступил.

Но затишье не будет долгим. Самолет идет на снижение, а ваш внешний сфинктер — словно диспетчер. Может, самолет и пойдет на второй круг, но рано или поздно ему придется приземлиться. Пройдет немного времени, прежде чем внутренний сфинктер решится и снова предоставит образец. Если на этот раз вы подготовлены — близко к уборной, с журналом в руке, — то дело в шляпе. Оба сфинктера расслабятся. Огонь!

Каждый раз, отправляясь в туалет, мы идем на компромисс между нашей животной и цивилизованной стороной. Внутренний сфинктер — как голубь, считающий весь мир своим сортиром. Внешний же — это мэр города, который не хочет, чтобы голуби гадили на все памятники.

По словам Луннисса, геморрой возникает, если мы даем мэру слишком много власти. Анусы подобны большинству правительств. Стоит наделить чиновника слишком большими полномочиями — и беды не миновать. «Чтобы какать естественно, надо слушать свое тело, — сказал Луннисс. — Вот что я называю хорошо покакать». Он объяснил, что многие сегодня слишком сильно тужатся (добиваясь контроля над тем, когда и где ходить в туалет), и это ломает анусы по всему миру.