Мара Олтман - Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Мьюр привела в пример комедийную актрису Мо'Ник, которая явилась на вручение награды «Золотой глобус» в 2010 году с волосатыми ногами, как притчу во языцех. «Это табу, всем было неловко, все смеялись, — пояснила Мьюр. — Вот пример девушки, о которой говорят: упаси господь».

Мьюр рассказала про тренды на бикини и процитировала Синди Баршоп, которая основала сеть салонов Completely Bare («Полная обнаженка», начальные буквы перекликаются с инициалами Синди). Салоны специализируются на лазерном удалении волос. Баршоп недавно попала в газеты, так как организация по защите прав животных PETA осудила ее лобковые парики из лисьего меха. Да, парадокс: Синди считает, что волосы надо выдирать, а потом украшать гениталии яркими перьями и мехом животных.

Я понимала, о чем говорит Хизер. Я сама только недавно попробовала бразильскую депиляцию. В октябре, перед днем рождения Дэйва. Специально для него я удалила все волосы на лобке, остался только маленький треугольник посередине («посадочная полоса»).

Дэйву понравилось. Очень.

Я расстроилась. «Что, тебе не нравится, когда у меня все натуральное? Когда я — это полностью я?»

«Это мне тоже нравится, — сказал он. — Ты мне нравишься в любом виде».

«Кажется, так тебе приятнее».

«Ты разве не специально сделала это к моему дню рождения, чтобы сделать мне приятное?»

«Да, но…»

Тут я поняла. Нет, ничего я не поняла. Я перенесла еще один болезненный ритуал, но зачем — не могла объяснить ни себе, ни своему бойфренду.

В конце концов, без волос на лобке странно. Когда-то я так гордилась волосами, а тут их не стало, и это вызывало одобрение. Будто бы у меня вместо вульвы птенец, розовый, только вылупившийся. Я засунула его в штаны, и теперь он потихоньку задыхается у меня между ног. К тому же я поняла, как мало ценила лобковые волосы, когда оказывалась в душе без мочалки. От мохнатки есть польза — и в самом деле немалая: например, она прекрасно помогает намылиться.

Я думала, что я одна такая смекалистая, пока не прочитала книгу «Голая женщина» Десмонда Морриса о племени, живущем на архипелаге Бисмарка в южном Тихом океане. Люди этого племени пользуются лобком, чтобы вытереть руки, когда они испачкаются или намокнут. «Прямо как мы полотенцем».

Впрочем, самое жуткое выяснилось, когда после депиляции лобковые волосы стали отрастать. Выглядело как лишай, а по ощущениям тянуло на ветрянку.

Вернемся к Синди Баршоп, нашей королеве чистоты. Раз уж Allure и другие журналы о красоте на нее ссылаются (конечно, это внушало страх за будущее Америки и психику всех волосатых женщин, ее населяющих) — то справедливости ради мне стоило с ней встретиться. Я отправилась послушать Синди Баршоп в ее салон на Пятой авеню.

Баршоп была участницей четвертого сезона реалити-шоу «Настоящие домохозяйки Нью-Йорка». Это значит, что она высокая и худая, широкие скулы и надутые губы. Я из принципа уже была против нее.

«Это мода», — сказала Баршоп, сидя в своем заднем офисе — угловой секции салона, отгороженной стеклянными створчатыми дверьми от приемной, обставленной в стиле барокко. «В смысле мы все это знаем. У женщины не должно быть волос на лице. Оно должно быть ухожено. В других местах тоже нет волос. Никто ведь не говорит: «Давайте отращивать волосы на руках, выглядит классно!»

А я? Я бы сказала.

«Как вы считаете, монобровь — это нормально?» — спросила я. У меня были волосы на руках, и хотелось сменить тему, просто чтобы интервью стало объективным, а информация могла оказаться полезной.

Синди подняла глаза от телефона; она писала сообщение, пока я задавала вопрос.

«А вы сами как думаете?»

Я думала, что хочу засунуть телефон ей в глотку. Вместо этого я перешла к следующему вопросу: «А бикини?»

«Полностью голенькое все, — ответила она. — Тут вообще без разговоров».

«А как же полоски, треугольники посередине?»

«Ой, это так устарело», — засмеялась она.

«Насколько?»

«Лет пять-семь назад такое было в моде».

«Надо же, а мне вот на днях сделали».

Молчание.

Этой паузой Баршоп намекнула мне, что моя вульва настолько старомодна, будто она одета в однотонный велюровый спортивный костюм от Juicy Couture.

Потом она рассказала мне о новой линейке для девочек от одиннадцати до тринадцати лет, чтобы они могли безопасно избавляться от волос.

На этом моменте разговора я стала фиксироваться на ее верхней губе. Не могла оторваться. Это был абсолютно гладкий лоскут голой кожи. Я ненавидела все, за что она выступает, и в то же время не могла не позавидовать отсутствию волос. Ни намека на пушок. Неужели она даже во влагалище себе лазером стреляет?

Наконец я спросила эту зловредную женщину, хорошо ли ей от того, чем она занимается. Я не уточнила, как определяю ее деятельность, но про себя подумала: «уничтожение умов и ценностей миллионов женщин по всему миру».

«Я об этом особо не думаю», — ответила Баршоп.

Наконец-то ответ, в который несложно поверить!

«Но вообще да. Волосы на лице или еще где в неприглядном месте — это очень волнующая вещь. Если женщине некомфортно, она замыкается в себе. Так что да, мне нравится то, чем мы занимаемся!»

На самом деле я, конечно, понимала, о чем она говорит. Я чувствовала то же самое. Но мне стало интересно, считает ли она, что наше общество сможет стать настолько терпимым к волосам, чтобы избавиться от этого дискомфорта.

«Не могу себе этого представить, — сказала она, поглаживая свой лысый подбородок. — Это как сказать, что быть толстым лучше… То же самое. Раньше, конечно, считалось, что десяток лишних килограммов всем к лицу, но я не думаю, что мы вновь до такого докатимся. Мы развиваемся».

Во время интервью Баршоп продолжала смотреть в экран телефона и писать сообщения. Вот она снова взялась за него.

«Я вижу, что вам надо бежать», — сказала я, доставая вежливость из пучины своего гнева.

«Ой, вы такая милая», — ответила Баршоп.

Нет, Синди, я не милая. Я вас немножко ненавижу.

Синди была воистину врагом женского права на выбор. Она из тех людей, кто сужает красоту до таких рамок, в которые вряд ли кто-то уместится. Она заставляет нас ненавидеть себя. Теперь, когда я смотрю в зеркало и вижу, что на подбородке опять уродские волосы, я понимаю, что смотрю на себя глазами Синди Баршоп.

Выйдя на улицу, я бормотала себе под нос что-то злобное, посматривая на волосы на руках. Я настолько не уверена в себе, что одно маленькое замечание про волосы на руках заставило меня пересмотреть все 30 лет жизни. Я не хотела больше притворяться, будто мне пофиг. Я хотела стать как моя мама: действительно класть на все с прибором. Раздумывая об этом, я отправилась по домашним делам и оказалась в магазине Aveda, где обычно покупаю шампунь. В магазине я отметила темные волосы — прямо-таки кудрявые бакенбарды — на лице у продавщицы. Я подумала: « Видишь, Синди Баршоп, она живет с ними — и ничего! Ай да дама с волосатыми щеками! Даешь уверенных в себе волосатых дам!» Тут я стала думать дальше. А она знает, что у нее волосы? Может, ей надо сказать? Наверное, она бы хотела знать, что у нее с лицом. Не может же она быть довольна своим волосатым лицом, правда?