Патриция Макконнелл - По ту сторону поводка [Как понять собаку и стать понятным ей]

Без преувеличения сотни клиентов со слезами на глазах описывали сценарии, подобные тому, что я рассказывала о Митси. Они идут по улице с собакой, нервно реагирующей на незнакомцев. Незнакомец приближается, двигаясь прямо на собаку. Мой клиент останавливается, недвусмысленно объясняет, что собака боязлива, с незнакомыми трудно положиться на ее поведение и просит: « Пожалуйста , не гладьте собаку!» Незнакомец говорит что-то вроде: «Но почему? — или — о, но я люблю собак», — затем наклоняется, становясь лицом к лицу с собакой, и протягивает руку над ее головой. Собака либо в страхе отступает, убеждаясь в очередной раз, что люди в общении идиоты, либо лает, огрызается или кусается.

Годы, потраченные на то, чтобы помочь боязливым собакам обрести спокойствие радом с незнакомцами, научили меня понимать, насколько в действительности сильна наша склонность к определенной манере приветствия. На начальных стадиях лечения боязливых собак важно, чтобы люди прекратили приближаться задолго до того, как собаке станет не по себе. Но стремление сблизиться с собакой лицом к лицу, протянуть руку и коснуться ее столь сильно, что буквально переполняет некоторых людей. Мы, похоже, просто не можем себя остановить. Эта непреодолимая потребность дотянуться собственными руками не пришла из ниоткуда: протянуть руку и погладить по голове — общий признак привязанности у многих приматов, включая людей и шимпанзе. «Протяни руку и прикоснись к кому-нибудь» — не просто известный в Америке рекламный слоган. Это напоминание о том, насколько глубоко укоренились такие аспекты нашего социального поведения, как действия «протянуть руку» и «прикоснуться».

Я работала с сотней случаев, похожих на случай Митси, и поняла, что не имеет значение ни то, что я скажу, ни то, что человек, с которым я говорю, ответит: двигаться прямо на собаку и протягивать руку во время приветствия настолько укорененное действие, что зачастую вам приходится физически останавливать людей от его совершения. Единственное решение — использовать двух людей: одного с собакой и второго, стоящего за спиной незнакомца и готового встать между ним и собакой, если последний не сможет удержаться от типичного приветствия приматов. Я научилась вежливо блокировать людей, пресекая их чрезмерное приближение и перехватывая протянутые ими руки: я просто бросаю им собачье угощение или мяч, чтобы они их поймали [11] Не пытайтесь это делать без занятий с опытным профессионалом, если ваша собака когда-либо угрожающе вела себя с незнакомцами. . Точно так же, как обезьяны во время приветствия стремятся протянуть руки, так и мы, люди, похоже, не можем удержаться от попыток поймать нечто, что движется на нас. «Не кинете ли это угощение собаке?» — спрашиваю я, быстро бросая его доброжелательному человеку, приближающемуся по тротуару. Большинство людей настолько захватывает ловля объекта, что они перестают думать о том, чтобы подойти к собаке. Людей можно тренировать, честное слово! Просто это труднее, чем тренировать собак.

Во время приветствия мы, люди, движемся прямо навстречу друг к другу, вытягиваем руку и смотрим своему партнеру в глаза

Собаки, напротив, встречая другую собаку, избегают как прямого контакта глазами, так и прямого приближения, предпочитая при знакомстве вместо зрительного контакта использовать обоняние

Протянуть руку собаке — это одно, но обнять — совсем другое. Во введении я упоминала, насколько сильно наше стремление обнимать, и как оно, по-видимому, связано с нашим происхождением. Благодаря стараниям сотен исследователей поведения животных мы знаем, что большинство приматов выражают привязанность посредством «вентральновентрального» контакта (грудь к груди и лицо к лицу), обнимая друг друга и поглаживая по затылку или по плечам. Джейн Гудолл в своем бестселлере «In the Shadow of Man» описывает приветствия знакомых друг с другом шимпанзе, они включают в себя поклоны, пригибание к земле, держание за руки, поцелуи, прикосновения, объятия и поглаживания. Если не считать людей, то главными «обнимальщиками» в мире животных являются шимпанзе и бонобо. Они обнимают друг друга, когда возбуждены, радостны, встревожены или крайне напуганы. Франс де Вааль в «Peacemaking Among Primates» описывает, как необузданно шимпанзе целовались, обнимались и гладили друг друга по спине, когда их выпустили в большой загон под открытым небом после долгой зимы, проведенной в тесных внутренних зимних квартирах. Но они, по всей видимости, точно так же льнут друг к другу, когда нервничают. Те же шимпанзе обнимаются для того, чтобы утешить друг друга после терзающей нервы схватки, которая огорчает всю стаю. Шимпанзе и бонобо к тому же помешаны на поцелуях: они целуются, когда взволнованы; чтобы помириться после социальных трений или драк и когда приветствуют друг друга после разлуки. Многие из нас могут удержаться от того, чтобы не поцеловать свою собаку? Другие приматы вроде павианов и горилл не обнимаются так часто, как люди, шимпанзе или бонобо, однако близкие друзья среди павианов обнимают друг друга, демонстрируя взаимную привязанность, а гориллы проводят много времени в тесном физическом контакте. У всех разновидностей обезьян матери и детеныши проводят продолжительное время во взаимных объятьях, наши дети растут живот к животу и лицом к лицу к нам большую часть своих ранних лет.

По моему опыту больше всего желают обнять и погладить мягкие живые «вещи» девочки-подростки и малыши в возрасте примерно от трех до пяти лет. Я работала с десятками семей, в которых собаки рычали, огрызались или кусали лица милых молоденьких девушек (к счастью, обычно не сильно), когда те обхватывали руками своего любимца. Подобно любым юным самкам приматов ими двигало побуждение прижаться и прикоснуться. Но в то время когда они были переполнены теплыми чувствами и любовью, собаки воспринимали их объятия как грубую, угрожающую демонстрацию доминирования. Пожалуйста, не подумайте, что я защищаю собаку, которая огрызается или кусается — ни в коем случае. Все мои собаки стерпят типичное для приматов поведение, не моргнув даже глазом. Не так давно женщина, посетившая мою ферму, обняла Люка за шею так сильно, что его глаза буквально начали вылезать из орбит, прежде чем я смогла ее остановить. «Хороший мальчик, хороший мальчик», — напевала я, спеша высвободить его из ее борцовского захвата. Он повернул голову и взглянул с несчастным видом, но даже не попытался вырваться.