Наталия Криволапчук - Собака, которая любит

Сдается мне, что ключом к восприятию той или иной информации у животных, точно так же, как и у человека, служит ее функциональный, прагматический аспект — та польза, которую можно извлечь из новых знаний. К чему, например, собаке распознавать и анализировать фасон модного платья хозяйки? Зато они прекрасно отличают мой парадно-выходной костюм от рабоче-собачьих джинсов. И если я надеваю очень светлое пальто, в котором никогда и никуда с ними не ходила, они спокойно укладываются подремать вместо того, чтобы толпиться в прихожей, провожая меня и волнуясь: возьмут — не возьмут? То ли дело куртка! Тут от них не отобьешься, бывает, что и в дверь против моей воли проскальзывают и приходится загонять их в дом довольно строгой командой. Вся моя одежда делится для них на две категории по одному-единственному чисто практическому признаку: одевшись вот таким образом, могу ли я взять их с собой?

Недавно мне рассказали, будто лошадь может отказаться выйти из конюшни, если конюх или наездник одет не так, как обычно. Что это: стойкий условный рефлекс на одежду, надежная прогностическая связь с ситуацией или ярко выраженное прагматическое восприятие?

Джинка пошла дальше других в своем отношении к моему внешнему виду. Когда я делаю макияж, чтобы идти куда-то, она частенько принюхивается к моим губам и векам: по запаху косметики она угадывает, насколько изысканно то общество и то место, куда я отправляюсь и принимают ли там таких собак, как она. Я сужу об этом по тому, насколько настойчиво она просится пойти со мной. Правда, ее несколько сбили с толку наши совместные визиты на телевидение — косметика «по высшему разряду», одежда поприличнее, а она-то в девяти случаях из десяти едет со мной! Но в растерянности она пребывала недолго, быстренько сообразив: хорошая косметика под утро (такси за нами приходит в пять сорок пять!) — это к еженедельной нашей телепередаче!

Работая над этой книгой, я все чаще и чаще вспоминаю Киплинга, и не только потому, что место Рольфа рядом со мной теперь занял Акела, названный так в честь киплинговского Отца-Волка. Я перечитываю «Маугли» по-новому, глазами зоопсихолога, способного не только осознать, но и «нутром» почувствовать все различия внутренней жизни человека и животного.

Известный факт: реальные «Маугли», человеческие дети, воспитанные животными, никогда не становились людьми! Взять хотя бы индийских сестренок Амалу и Камалу, которые, как и сказочный Маугли, выросли среди волков и были найдены и возвращены к людям в возрасте то ли четырех, то ли пяти лет. Несмотря на все старания ученых и психологов, они так и не освоили не только человеческого языка или обращения с предметами человеческого обихода, но даже прямохождения, казалось бы, присущего людям от рождения.

Было бы наивно списывать все неприятности на недостаточное развитие интеллекта. Дело тут в другом — в ином типе отношений с миром. Стоит только представить себе все те недоступные нам сложности, которые обязан знать волк, чтобы добыть пищу, скрыться от врагов или победить их в бою!

Животному, обитающему в дикой природе, выжить ничуть не легче, чем нам с вами — в нашем техногенном мире. Экстремальных ситуаций, требующих мгновенного принятия решения, в лесу, в океане, в степи, предостаточно. А цена решения — жизнь! И если бы в распоряжении зверя не было средств, позволяющих быстро и эффективно распознавать и анализировать ситуацию, принимать верные решения и осуществлять их, то… прости-прощай, обитаемая планета Земля!

Честно сказать, я считаю, что звери владеют никак не меньшим объемом сложной информации, чем мы с вами. Только информация эта другого сорта, и процессы, протекающие в мозгу, имеют другую природу. Они в гораздо большей степени, чем у нас, основываются на ассоциативно-интуитивном типе мышления. Для собак активная работа подсознания — дело куда более привычное, чем для человека.

Хотите знать, как выглядит не в ученой книжке, а в дикой жизни хотя бы та же задача распознавания образов, которую всякий зверь вынужден решать по многу раз на дню? Поставим-ка себя на место зверя. Или первобытного человека.

Вот мелькнуло в полутьме за кустами что-то еле видное… не разглядеть… понятно только, что живой и крупный! Враг? Друг? А может, добыча?

Эх, хоть бы морду увидеть! Ну, на худой конец, лапу, по ней тоже можно опознать опасного хищника. Бог с ней, с полной картинкой, лишь бы детали рассмотреть не какие попало, а те, что важнее! Но нет… клочок рыжеватой шерсти… круглый лоб… шорох ломающихся ветвей, по которому можно приблизительно оценить размеры незнакомца… и все! Чуточку помогает характерный запах, но и его не всегда можно учуять.

А промедление — смерти подобно! Бежать? Нападать? Ждать нападения и обороняться? Чтобы принять верное решение, нужно, кроме самого факта угрозы, очень быстро определить также и степень опасности. Может, и предпринимать ничего не надо — обойдется, враг сам сбежит, испугавшись? Решение принимается тоже интуитивно, по ассоциации с целым множеством подобных случаев — когда что выручало.

Распознавание опасности требует обработки громадных объемов плохо определимой информации. А угроза жизни — это не только живой враг, но и самые разные неблагоприятные факторы, включая электромагнитные поля, радиацию и прочие воздействия, неощутимые, но от этого не менее вредные.

И в большинстве случаев скорость решения задачи становится главнейшим условием — промедление в буквальном смысле смерти подобно! Вам не случалось внезапно, даже не успев подумать, удрать от неожиданно выскочившей из-за угла машины? Если да, благодарите за спасение свое подсознание — это оно распознало угрозу и моментально подсказало мышцам единственно правильный способ действий. Медлительное сознание попросту не успевает сработать, оно уже потом, когда опасность миновала, доводит вас до полуобморочного состояния, перебирая жуткие варианты развития событий.

А в следующий раз за кустом или камнем мелькнет уже не лоб, а спина, шерсть будет не рыжей, а темно-серой с пятнами, движения будут другими… Сам набор признаков, по которым можно опознать встречного, в высшей степени переменчив, они не связаны друг с другом, значения их никак не определяются заранее и не выстраиваются в строгую последовательность. Задача при этом остается прежней: что предпринять, чтобы выжить? Я не уверена, что наш с вами упорядоченный логический разум хорошо справится с такой задачей!

А зверь, даже самый бесталанный, легко и непринужденно распознает и опасность, и потенциальную пищу. Не стоит беспокоиться, что ваша собака слопает в лесу ядовитую травку — это возможно только в том прискорбном случае, если у нее, несчастной, подавлены все естественные приспособления (к счастью, этого не так легко добиться). Звериные детишки от рождения безошибочно отличают съедобное от несъедобного! Эксперименты зоологов убедительно доказали, что малый звереныш, не воспитывавшийся мамкой и не имевший возможности научиться распознаванию, знает, в частности, целебные травы, которые могут облегчить его состояние при заболевании. Откуда?