Фасо Буркина - День откровений

А мокрые трусы? Которые мы стирали прямо в озере. Благо, что я взяла несколько штук. Уходя на работу, брала с собой «сменку". Поношенное белье стирала. И тайком от тебя сушила их. Стеснялась раньше такой интимной стороны.

— Наиболее приемлемая поза была "по собачи", так как лежать на деревянных полках было больно и тебе и мне. В позе — ты, сидя на моем члене, я, на полке, был минус в неполном введении фалдуса, а так хотелось окунуть по самые помидоры. — продолжал рассказ от себя Сергей.

— Фима угостила нас чаем. После баньки так не хватало влаги в организме. Мы сидели и слушали рассказ о её жизни. — Людмиле запомнились другие момеенты.

— Да-а-а, тяжёлая судьба досталась этой хрупкой женщине. К четырнадцатому году она уже имела двоих детей и ещё одного в чреве. Считай, всю жизнь прожила в том доме, который построил её первый муж. Дом самый простой — стены и печь посередине. Небольшие сени, сохраняли тепло зимой. Обещанный пятистенок, супруг не построил — первая мировая забрала его жизнь.

Затем революция, гражданская. Только к двадцатому году стали возвращаться мужчины. Старший брат мужа, похоронил свою заболевшую жену и к своим четырём девочкам, взял её с троими мальчиками. До коллективизации успел отгрохать большой дом. В шесть стен. Переселились в него. Этот малый отдали родственникам. Затем опять война. Сыновья, две дочери, не вернулись с фронта. Муж умер от известий. Она осталась одна. Вернулась в этот дом.

«На этой самой кровати у нас прошла первая брачная ночь, — сказала Фима, — у вас хоть и не брачная, но я уверена, ты внучка, понесла уже. Поверь мне».

— Я наследующий день приболела, не пошла на работу, и она попросила не укрываться во время наших с тобой соитий.

«Разреши хоть перед смертью полюбоваться на любующихся мужа с женой. Разреши повспоминать о своей не испитой любви. Я ведь все равно не сплю, все слышу.». — высказала своё пожелание баба Фима.

— Ночью, будто случайно уронила простыню с наших разгорячённых тел. Сказала тебе о необычной зрительнице после соития. Помнишь?

— Сначала очумел от твоего заявления. Затем возбудился от скрытого в подсознании желания получить удовлетворение на глазах наблюдателя. Оказалось, что в психиатрии есть и термин для такого удовлетворения — эксби… эксги…

— Эксгибиционизм. Психи, не считают это заболеванием, до тех пор, пока не начнёшь совокупляться на глазах у множества народа. Я сначала стеснялась исполнить просьбу Фимы. Однако пенис в моем влагалище снял все запреты. Ещё сильнее возбудилась от знания, что старушка наблюдает за нами.

— Да-а! Удивили мы с тобой в ту ночь Фиму количеством соитий. Я изредка поглядывал на печь, обычно тусклый старческий взгляд светился кошачьим блеском. Это прибавляло мне силы, да и ты тоже показала до этого незнакомую мне страсть.

— На следующий день бабка сказала, что спала как мёртвая, как будто сама натрахалась. Проспала крики первых петухов.

— Каждый вечер мы мылись в бане, потом совокуплялись на стонущей кровати. Бабуля просыпалась с красными от слез глазами: «Недолюбилась я. Война проклятущая сгубила моих мужей!». — подтвердила Людмила.

— И после этого мы не упускали шанса потрахаться. Ты отдавалась мне в любых местах, не сдерживала радости от экстаза. Беременность не стала помехой в любовных играх. Ой! Я вспомнил! Уже практически в конце сентября, мы с тобой уединились в кустах. Я лежал на земле, так как было холодновато лежать, а ты уже была на втором месяце беременности. Я на спине, ты в позе наездница. Скачешь. И тут девушка из нашего стройотряда забежала в кустики по малой нужде. Тебя увидела, меня нет. "Писяешь…? Мне тоже надо сикнуть", — и начинает журчать. От понимания, что буквально в полуротах метрах от нас сидит девушка с раскрытой щелью, я сильнее возбудился. Начал тебя подкидывать, ты, закусив губу, постанывать. Девушка, окончив процедуру, встала, раздвинула ноги, промокнула остатки мочи с гениталий. Начала натягивать трусы, штаны. Всё это время подол её платья был прижат подбородком к груди. И самое главное, что сквозь листву я это всё видел.

— Ага, вспомнила. Умора. Чего только не увидишь в необустроенной деревне. Дикие виды справляющих нужду колхозников буквально за неделю перестали тревожить. А помнишь, как Зинка Кузьмина засмотрелась на спаривающихся быка и корову. Пока шла, все голову поворачивала, в конце концов, наступила в коровью лепёшку. Поскользнулась на ней и, падая, руками влезла в другие кучки лепёшек. Ха-ха. Вот мату было! Ха-ха.

Мужчина с женщиной ещё полежали, вспоминая прожитые годы.

— Давай у нас сегодня будет день откровений. Я тебе рассказал о своих значительных любовницах, теперь твоя очередь.

— То, что было до встречи со мной? Ха! Любовницы?! Расскажи об адюльтере…. Ладно, давай я начну. — Людмила также легла на бок, подпёрла голову рукой. — Знаешь, почему мне нравится ролевая игра с сантехником…? Через семь месяцев после рождения Сени, у нас прорвало трубу горячей воды. Ты как всегда в нужное время на службе. Горячая вода льётся. Я, понимая, что не справлюсь сама, позвонила в жилконтору. Прибежал сантехник, перекрыл кран. Но не сразу, пришлось ему принять струю горячей воды на себя. Весь мокрый, взялся помогать мне собирать воду, чтобы не затопить соседей. Я и не обращаю внимания, что мой халат всего на две пуговицы застегнут. Воду собрали. Я выпрямилась, теперь вижу мужчину. Крупный, сильный, под два метра ростом. Возрастом за шестьдесят лет. Он стоит мокрый, рубашка расстёгнута. Многочисленные седые волосы украшают грудь.

Он смотрит на моё тело. Я опускаю глаза и вижу своё неглиже. Мало того, что пуговицы расстёгнуты, так ещё мокрая ткань прилипла к грудям и ляжкам, совсем не скрывая моего тела. Я запахнулась. За окном уже стемнело. При попытке включить свет на кухне, со звоном лопнула лампочка. Битое стекло, противно хрустело под сапогами деда и моими шлёпанцами. Запасные лампочки ты прятал на антресолях. При высоте потолков три метра, даже ты вставал на два стула, стоящих друг на друге. Что делать? Стекло надо собирать. Так как ночью надо кормить ребёнка. Слава богу, что Сенька крепко спал в это время, не мешал мне.

Вставать на два хлипких стула, дед отказался. Посадил меня как маленького ребёнка на параде, себе на плечо и поднял к антресолям. Мне все равно низко. Он подставил ладонь под мою попку и поднял. Не знаю, специально он шевелил пальцами, или подстраивался удобнее, но через два слоя ткани — халат и трусы, я чувствовала шевеление горячих пальцев. Волна возбуждения сковала меня, вместо того, чтобы искать проклятущие лампочки, сидела и прислушивалась к действиям мужчины. Только после того как он покряхтел, очнулась, нашла искомое.