Наталья Фомичева - Близость. Книга о хорошем сексе

Катя: Муж постоянно ревнует меня к прошлому. Давным-давно, когда мы еще только познакомились, он рассказывал про своих бывших девушек, ну и я рассказала, что рано начала половую жизнь и что это был мой школьный учитель. Теперь он все время вспоминает мне это, говорит, что я испорченная, у меня ненормальная психика, что я Лолита и т. п. Все становится сложнее из-за его зависти, так как он поздно начал сексуальное взаимодействие, долго был, что называется, девственником, а я «гуляла всю молодость», которую он пропустил.

Заметим, что муж совершенно свободно рассказывал Кате о своих бывших подружках и не предполагал, что это может вызвать в ней ревность. Ведь в его традиционном понимании мужчина должен быть сексуально свободен, а жене следует сексуально «принадлежать» только одному мужчине. При этом Катину травму (или ее опыт: Катя не говорит о том, как она сейчас относится к роману со школьным учителем) муж интерпретирует как испорченность, а свою (затянувшуюся девственность и «прошедшую даром молодость») – как проблему, которую партнер должен уважать. Возникает своеобразная «экономика травмы» в паре.

Способность справиться с травмой и ограничить ее влияние на свою жизнь зависит от многих факторов: темперамента, стрессоустойчивости, среды. У одного в жизни все было вроде бы нормально, без катастроф, хоть и не идеально – и при этом он сильно страдает. Другой приходит, и удивляешься, как он выжил, но при этом внутренне он справляется, более устойчив. Спрогнозировать влияние травмы невозможно. Родителям, которые спрашивают: «Как это повлияет на моего ребенка?», можно ответить только одно: это больше зависит не от самого события, а от реакции окружающих и от особенностей психики ребенка. Как повлияет – посмотрим через 10–30 лет.

Травму невозможно просто вытряхнуть из головы и сделать вид, что ее не было. Травмированного человека можно научить осознанности: то, что я сейчас хочу сделать, касается не текущего взаимодействия с моим партнером, а моих прошлых переживаний. Для этого может потребоваться помощь психотерапевта, а в том, что касается сексуального взаимодействия, – сексолога. Мы не беспомощны перед нашим опытом и всегда можем попытаться сделать так, чтобы пережитые страдания меньше влияли на происходящее здесь и сейчас, на наши отношения с партнером и самим собой.

Идея о том, что жизнь человека ни в коем случае не должна содержать в себе травм, слегка токсична. То же самое можно сказать и о сексуальности. Все постоянно меняется: то хочется и не получается, то не хочется, то вдруг теряешь тот единственный объект, с которым хотелось заниматься сексом и быть вместе. Нет ни одного рецепта, как избежать боли. Жизнь отчасти и страдание, и переживание, и мы будем сталкиваться с этим, и надо научиться это принимать, учиться заботиться о себе и о своем партнере.

Евгений: Мне легче, чем другим мужчинам, понять, что чувствуют женщины по поводу постоянной угрозы насилия. В молодости я был симпатичным парнем, что называется смазливым, и ко мне все время липла та часть гомосексуальных мужчин, которую можно назвать бесцеремонной: «Ах, какой красивый мальчик». Ко мне приставал сосед, и никто мне не верил. И я хочу сказать: «Ребята, женщины вообще-то все вот в этом живут и выживают! Ах, какие ножки, – это печальная норма!»

Одно дело, если ты профессиональный боксер и весишь 100 кг, – в этом случае свист вслед и оценки твоей внешности могут и не вызывать у тебя сильных эмоций. И совсем другое, если ты чувствуешь себя уязвимо и небезопасно.

Недавно я участвовала в онлайн-конференции, организованной шведскими коллегами и посвященной сексуальному насилию в отношении женщин. Один из слушателей, швед, прожил несколько лет в России и рассказывал, что первое время был в шоке: «То, что у нас недопустимо, у вас происходит постоянно, на каждом шагу, в этом просто живут». Когда я поделилась его мнением в одной из групп русскоязычного Facebook, люди стали возмущаться: «В Европе воспитывают каких-то слюнтяев, которые не умеют проявлять агрессию и останутся без секса».

Восприятие секса как акта завоевания и агрессии должно остаться в прошлом, иначе насилие долго будет считаться нормой. Мужчина проявляет себя агрессивно, женщина ожидает этой агрессии, подсознательно тревожится, что ее границы будут взламывать, и это снижает качество взаимодействия. При этом женщина может не замечать тонко проявляемого, неагрессивного внимания не потому, что мыслит себя исключительно жертвой, а потому, что нам трудно отрешиться от моделей поведения, свойственных культуре, в которой мы выросли.

Запрет на насилие – это запрет на насилие вообще, не только на сексуальное. Человек не может быть объектом, в том числе сексуальным. Хотя женщина до сих пор для многих объект. Отсюда разговоры о том, что она, мол, написала заявление в полицию, хотя «от нее бы не убыло», а она «испортила человеку жизнь». Вдумайтесь: испортила жизнь человеку – при этом к ней самой отнеслись не как к человеку, а как к вещи. Пока гендерное равенство не станет общественной нормой, ситуация с сексуальным насилием не изменится.

Еще одно последствие объективации женщины – нормализация проституции. Многие люди в России и сейчас расценивают проституцию как приемлемое явление. В то же время в Швеции ввели уголовную ответственность не для проституток, а для их клиентов.

Мужчины, которые ходят к проституткам, не воспринимают женщин как людей. Они полагают, что можно просто купить другого человека и делать с ним, что хочешь.

При этом они говорят: «Эти женщины сами хотят, чтобы я занялся с ними сексом». В данном контексте не очень понятно, что они имеют в виду под желанием. Да, потребители героина тоже «сами хотят» покупать наркотик, потому что под влиянием наркомании их мозг меняется. И женщина, которая вовлечена в проституцию, точно так же начинает воспринимать сексуальные отношения иначе.

Насилие, пережитое в детстве или юности, может повлиять на человека двояко: либо на сексе ставится табу, потому что это грязно, противно и ужасно, либо, подрастая, такой человек вовлекается в широчайший диапазон практик и партнеров, но не ради собственного удовольствия, а в попытке вернуть себе чувствительность. Это касается особенно тех детей и подростков, кто был не грубо изнасилован, а именно втянут в сексуальные отношения, развращен, растлен. У них утрачена чувствительность к слабым стимулам, и им нужны только сильные. Поэтому женщина, вовлеченная в проституцию, действительно может «хотеть этого сама», что не делает проституцию, продажу человека в качестве секс-объекта, меньшим злом, так же как героиновый кайф не делает приемлемой продажу героина.