Катарина Бовино - Умник и Хулиган. Закрыться в аудитории

Просто так, из вежливости спросила.

– Нет, я… почитаю.

– Ладно. Ну тогда…

– Ага…

Не сказал бы, что у нашего прощального диалога был шанс попасть в топ-три лучших диалогов, что происходили на территории нашего университета. Даже в десятку вряд ли. Но притом что мы не сказали друг другу ровным счетом ничего, я почувствовал себя так, будто между нами была натянута нить и сейчас она оборвалась.

Ксюша вышла из аудитории первой, я вторым и тут же почти впечатался в Марка Шестакова.

– Ты решил раньше начать, не доходя до кладовки? – обрадовался он.

– Не заметил тебя, – буркнул я.

– Поверю в первый раз.

Я нервничал. Но это была не тревожность, что приводила к паническим атакам и не та, из-за которой мне советовали подышать в пакет. Сейчас меня потряхивало от какого-то неясного предвкушения. Хотелось, чтобы время шло быстрее. Но при этом было… радостно? Я не знал, почему так.

– Так куда пойдем? – буркнул я.

– Не терпится? – поддел меня Марк, и я покраснел из-за того, что он каким-то невообразимым образом отгадал. – Ты смутился. Прикольно. Ладно, давай. На третий этаж.

Мы поднялись молча. Я чувствовал, как мне тяжело дышать. Ну да, физическая подготовка у меня была не очень, но все-таки не настолько.

– Запыхался? – удивился Марк.

– Нервничаю…

– А, – хмыкнул он, – да, с тобой разные странные штуки происходят от нервов.

– Чтоб тебя, – пробормотал я.

Мы подошли к двери, на которую я раньше не обращал внимания. Марк дернул ручку, и та, то ли к моему сожалению, то ли к радости, поддалась.

– Заходи первым, – кивнул он.

Спорить уже не захотелось. Я послушно сделал три шага, что отделяли мою обычную жизнь от новой. Марк, не включая свет, зашел следом.

– Выключатель, – начал было я, но он меня перебил.

– У Крыловой было темно. Чистота эксперимента. И повернись ко мне лицом, а то…

Вдруг раздался звук, который мы оба безошибочно узнали. Ключ три раза повернулся в замке. Мы оба почему-то вместо того, чтобы начать орать, замерли.

– Это ты сделал? – спросил я просто по инерции, когда звук удаляющихся шагов стих.

– Ты же слышал, что не я… – хрипло отозвался Марк.

– А какой черта ты тогда молчал?! – возмутился я.

– А ты, Сав?

Ответа у меня не было. Пару секунд мы стояли молча. А потом Марк тихо повторил:

– Повернись ко мне лицом.

Я повернулся.

***

Темнота в кладовке была не абсолютной. Слабый свет из коридора проникал в помещение через пространство между дверью и полом, между дверью и косяком. Но даже когда глаза привыкли, этого было недостаточно, чтобы что-то по-настоящему рассмотреть. Савва повернулся ко мне, и я больше почувствовал его движения, чем увидел, как он меняет позу. Мы теперь стояли совсем близко, но еще не вжимались друг в друга. Все-таки в кладовке института было слегка просторнее, чем у Крыловой. Чистота эксперимента накрылась медным тазом.

– Ты сказал пять минут, – заявил Савва, но у меня ушло время, чтобы понять, что он имеет в виду.

– Это была условность, – отозвался я. – Минутой больше, минутой меньше.

– Поставь таймер.

– А потом что? Дверь будем ломать? – хмыкнул я.

– Поставь, – упрямо повторил он.

У меня в голове был торт со взбитыми сливками и ванильным кремом. Порой, когда матушка уходила на весь день на работу и оставляла мне карманные деньги, я покупал целый торт и ел прямо из коробки. Ну, это все до того, как мне начали продавать алкоголь. Так вот в какой-то момент становилось так запредельно сладко, что мысли путались, а внутри оставался только восторг. С возрастом сладкое потеряло свою абсолютную привлекательность. Но сейчас, когда мы с Саввой оказались заперты среди швабр, я снова испытал те забытые эмоции. Он сказал включить таймер – я включил. Сказал бы он спрыгнуть с моста – я бы в этот момент, пожалуй, спрыгнул.

– Тебя родители тоже иногда спрашивают, типа, если все твои друзья спрыгнут с моста, ты тоже прыгнешь? – спросил я, выставляя заветные пять минут.

– Не-а, – почему-то очень тихо отозвался Савва. – Я ничего такого не делаю. Ни вместе с кем-то, ни сам по себе.

– То есть, ты такой весь из себя правильный? – уточнил я.

– Ага, – согласился он. – До такой степени, что меня уже можно гнобить за это.

– Вау… У меня таких никогда не было, – пошутил я.

А Лизу гнобили? Я не помнил толком.

– А какие были? – спросил Савва, и я понял, что он мои слова воспринял всерьез.

Наши лица теперь освещал экран мобильника, и это было слегка зловеще.

– Я засек.

Он кивнул, и я положил телефон на одну из полок. Я шагнул вперед. Не так, как шагают в холодную воду жарким летом. Не так, как прыгают с тарзанкой. Я сделал шаг в теплый дом, в кондитерский магазин, в кинотеатр, где показывают долгожданную премьеру. Мы оказались настолько близко, что сошли бы за одно целое.

– Ты так в меня не вжимался у Крыловой, – выдохнул Савва прямо мне в шею. – Ты сейчас специально это делаешь.

– Нет, – соврал я.

Савва сглотнул, и это тоже было слышно. В мою голову пришла странная идея, что если бы я сосредоточился достаточно, то даже Саввины мысли смог бы услышать.

Прошло секунд тридцать, если верить моему мобильному, но ни у кого из нас не стояло. Не знаю, что конкретно происходило с Саввой. Не похоже, чтобы он терпел. В конце концов, я бы почувствовал, если бы другому человеку были бы неприятны мои прикосновения. Но я переживал невесомость. Меня не было здесь. И где же я был, если не здесь? Ничем не могу помочь в решении этой загадки. Я без понятия.

А потом Савва пошевелился. Нет, он не сделал ничего такого. Увы, никаких непристойностей. Однако он переступил с ноги на ногу. Невольно потерся об меня. Чуть сменил позу. И это изменило все.

Я в полной мере ощутил его жар, и этот огонь потек и по моему телу. Сначала почему-то загорелись ступни, потом ноги, бедра, живот и спина. Наконец, неизбежно и закономерно, все тепло разлилось в паху. Я сначала понял, что у меня встало, а потом уже почувствовал это так, как чувствовал физическое возбуждение обычно.

И раньше, чем что-либо было сказано, Савва, может быть, случайно, дотронулся своими ледяными пальцами до моих рук. От этого холода тряхнуло, как от хорошего порно. Возбуждение из сильного стало невыносимым. Мне казалось, что моим стояком можно было сейчас забивать гвозди. Хотя никакого ремонта мы не планировали, так что…

– Сав, – тихо позвал я его.

Не знаю, что именно я хотел услышать, но и молчать, и не трогать стало вдруг невыносимым. Савва, черт его побери, промолчал.

– Сав, ты чего молчишь? Я могу отодвинуться, если хочешь. Я…

– Ну, – протянул он с совершенно непонятной интонацией, – ты, очевидно, все-таки не импотент. Но двигаться я никуда не собираюсь. Напомню, что условие было такое, что за пять минут не встанет у меня, и тогда ты отстанешь. А твой стояк… понятия не имею, мы это не обсуждали.