Дэвид Даунинг - Пассовочка. Турне московского «Динамо» по Британии, 1945

Приведенный Бесковым список того примечательного, что он увидел в Англии – лондонские парки и архитектура, разрушения от бомбежек, левостороннее движение, красивое валлийское пение, театры и туман – просто иллюстрирует, насколько замкнуто и в каком вакууме пребывала советская делегация, но мимолетное замечание относительно «улиц, на которых старомодные газовые фонари соседствуют с современным освещением», несло в себе тот же намек на отсталость. В Советском Союзе, должен был подумать слушатель, современное освещение является нормой.

Если это было критикой, то всё же она выдавалась самым дружелюбным образом. Семичастный признал за зрителями хорошее понимание футбола, Бесков выделил гостеприимство британского народа. И постоянно возникала тема войны. Некоторые из игроков «Динамо» воевали с оружием в руках, другие работали на военных производствах. Мы честно сражались против общего врага, говорили они британской общественности. Как вы.

В четверг вечером красно-коричневый автобус отвез большинство игроков на юг через реку в «Manor Place Baths» на Волворт-роуд, где они наблюдали за боксерскими поединками любителей. На следующее утро игроки снова были на Суррей-сайд, посетив предприятие м-ра Клода Бутлера в Клапаме. Спортивное общество «Динамо» заказало сотню гоночных велосипедов у Бутлера и экс-чемпион по велосипедному спорту подарил игрокам «Динамо» одиннадцать велосипедов.

Daily Worker даже сумела нажить политический капиталец на этом событии. После утверждения, совершенно ошибочного, что динамовская делегация прямо на месте заказала сотню байков, автор пояснил, что решение не только положительно характеризует «качество наших товаров», но и показывает интерес и понимание русскими «различных видов спорта». Все уже хорошо знали, что футболисты «Динамо» были и превосходными хоккеистами, лыжниками и бегунами по пересеченной местности; если они еще и «мастера-велосипедисты», это только показывает, как хорошо развита спортивная сфера в СССР.

Автор «забыл» упомянуть миссис Тапселл, домохозяйку из Клапама, которая устроила русским запоминающийся день. Тем утром она вышла из дома за покупками и на пути к очередям на Клапам-Хай-стрит столкнулась нос к носу с пятью динамовцами. Узнав их, она сделала то, на что вряд ли кто из женщин Клапама был способен – быстро и взволнованно заговорила с ними на русском языке. «Динамовцы окружили ее, – докладывала Mirror –

говоря возбужденно и на время позабыв о гоночных велосипедах, которые они собирались проинспектировать на предприятии чемпиона Клода Бутлера. Миссис Тапселл рассказывала им – на русском, и на английском – собравшейся и слегка удивленной аудитории, что два года работала в Москве на фабрике по производству одежды. Она так расчувствовалась, что впоследствии не могла вспомнить и половины из того, что ответили ей динамовские игроки».

Вся человеческая жизнь, как говорится, раскрылась словно на ладони. Эхом прошел стандартный отчет об этой встрече, что было характерно для всего турне: никто не озаботился спросить у миссис Тапселл, как, почему и когда она отработала два года в государстве, по существу отрезанном от остального мира. И, что более важно, вид этих пяти динамовских игроков, настолько взволнованных от встречи с русскоговорящей англичанкой, с которой столкнула их судьба, этот единственный шанс поговорить на улице с обычным человеком, – всё это свидетельствовало с беспощадной ясностью о полном провале турне в смысле простого человеческого общения. И образ миссис Тапселл, растерянной при нежданной встрече, сказал всё о том, насколько сильно обычные люди хотели от турне совсем иного. Это была общая потеря.

Тем утром, когда динамовские игроки встретили миссис Тапселл, на улицах в центре Глазго выросли невиданные никогда прежде очереди. В начале недели решили, что матч на «Айброкс» будет по билетам предварительной продажи, и в 9 утра в пятницу значительная часть из 90.000 билетов поступила в кассы «Расселл Морелэнд» на Аргиле-стрит, Спортивного отдела торгового центра на Сейнт-Винсент-стрит и универмага «Ламли» на Сочихолл-стрит.

Большие очереди начали по ошибке формироваться в среду вечером, что, вероятно, в четверг подвигло людей прибыть к кассам пораньше. Как только рабочий день закончился, ветви очередей начали вытягиваться и ко времени закрытия пабов в каждой из трех насчитывалось по несколько сотен болельщиков. Представлены в них были все классы и обоего пола; с собой они прихватили табуреты и складные стульчики, чтобы сидеть, пледы, чтобы ими укутываться, и, похоже, кое-что из горячительного, дабы согреваться на холоде. Они разговаривали, пели и спали, и когда ночная темень рассеялась и наступил рассвет, полиция увидела три очереди, суммарная длина которых составила более двух миль.

Очередь у «Расселл Морелэнд», которая к 5 утра едва зашла за железнодорожный мост Сентрал-стейшн, к шести змеей вползла на Освальд-стрит, к восьми перетекла через Мидлэнд-стрит на Ямайка-стрит, и перед самым открытием касс вытянулась на всю длину последней до Юнион-стрит, так что хвост очереди стал виден из ее головы. Очередь у Спортивного отдела, находившаяся менее чем в четверти мили к северо-западу, протянулась по всей Сейнт-Винсент-стрит, затем извилисто скользнула сквозь несколько проулочков, чтобы на обратном ходу по Ботвелл-стрит вернуться к своему началу. Счастливчиком, стоявшим первым, был человек по имени Томас Рейд; он надеялся получить два билета, один для себя и один для брата, который должен был вернуться в субботу из Индии.

Очередь у «Ламли» – еще четверть мили далее на север – была сама длинной из трех. Она достигла Ренфильд-стрит уже к 10 вечера и продолжала расти всю ночь, закольцевавшись через Ренфрю в самые ранние часы, а затем, постепенно отступая по этой улице через «Хоуп», «Кембридж» и «Роуз», закончила свой рост в нескольких ярдах от Арт-Колледжа. В голове очереди стояла Мэй Исткрофт, она хотела приобрести билеты для отца и его друга. Немного позади нее Алан Стюарт размышлял на тему победы в Кубке Шотландии в двадцатых, которая окончила долгий период без побед для его команды. Этот был лучший день за его сорок лет «боления», но в наступающую среду он надеялся на нечто более славное для команды.

Стюарт, вероятно, был доволен, когда наступило девять часов и он купил свой билет, но многим из его товарищей по очереди повезло меньше. По́зднее открытие одной из касс спровоцировало выплеск нездоровых эмоций в середине очереди, а по остальным двум стрелой пролетел слух о том, что в одни руки будут продаваться только два билета. Под аккомпанемент шаркающих ног на концах обоих потоков работяги, только что закончившие свои ночные смены, стали проявлять недовольство неудачливой судьбой.