Александр Кира - Санузел

И хотя, с одной стороны, в нашем исследовании мы стремимся к скрупулезной объективности в обсуждении физиологических процессов, анатомии и антропометрии, с другой — мы вполне сознательно ограничиваем его рамками современной западной культуры. Следовательно, ниже представлен в известной степени компромисс между фактами и тем, как они воспринимаются в нашей реальности. Некоторые гигиенические практики других эпох и стран можно было бы настойчиво рекомендовать как физиологичные и полезные для здоровья — если бы только наши ценности, идеалы и образ жизни соответствовали тем социальным установкам, под влиянием которых формировались эти практики. Как мы покажем далее, при выработке критериев дизайна нужно решать столько же психологических и культурных проблем, сколько и чисто физиологических и технических. А иногда, рискнем заметить, все проблемы сводятся к культурно-психологическим.

Люди всегда и повсюду сталкивались с теми же фундаментальными проблемами личной гигиены, что известны нам и сейчас. Но справлялись они с ними по-разному — от культуры к культуре и от эпохи к эпохе. Хотя развитие технологий играет не последнюю роль, до сих пор самыми важными, определяющими наше поведение факторами остаются философские, психологические и религиозные взгляды на человеческое тело, физиологические процессы и продукты выделения. Эти взгляды лежат в основе нашего отношения к себе и часто оформляются в виде религиозных предписаний и светских законов. Всем мировым религиям, всем их ветвям и ответвлениям есть что сказать о теле, полах, рождении, смерти, болезни, менструации, телесных отправлениях и омовении. Далее мы увидим, что мнения религий часто противоречат друг другу, и кроме того, на них серьезно повлияли социальный климат эпохи, тогдашний уровень медицины и общественное мнение. По сути, единственное, что не менялось за всю историю человечества, — это природные, непроизвольные процессы, которые мы, нравится нам это или нет, не можем контролировать {1} .

Как показывает практика, доступность технологий полностью зависит от социополитического заказа. Сами по себе они не слишком жизнеспособны. Наш недавний опыт (космическая программа, контроль над загрязнением окружающей среды, борьба за безопасность потребителя) вновь доказал, что технологии подвержены влиянию: их развитие ускоряется и замедляется в соответствии с общественными и культурными запросами эпохи. Создавая одни технологии, чтобы удовлетворять наши потребности, мы можем игнорировать другие и подолгу держать идеи под сукном. И потому у нас, с одной стороны, есть наследие минойской и римской цивилизаций, которые строили потрясающие инженерные сооружения (в том числе гигиенические помещения с горячей и холодной водопроводной водой, канализацию со смывом и парильни), а с другой — острая нехватка подобных сооружений сегодня, много веков спустя, когда технических возможностей для этого стало намного больше.

Другим ключевым вопросом нашего отношения к личной гигиене является ее необходимость в обществе. На вопрос «Почему мы вообще беспокоимся о чистоте тела?» есть только один честный ответ: «Из-за других». Из-за людей, которых много и которые постоянно находятся бок о бок, наше поведение становится предметом общественного внимания и в конце концов — общественного контроля. Конечно, если человек живет отшельником, и вокруг на тысячи квадратных километров больше никого, его личная гигиена — или ее отсутствие — имеет значение только для него. Но чем выше плотность населения, тем важнее для группы личные привычки. На протяжении почти всей своей истории человек был общественным или племенным животным; таким образом, уход за телом и личная гигиена всегда стояли на повестке дня. Потребность в мало-мальски сложных помещениях для гигиены обусловлена нашим числом и плотностью, но сама постановка этой задачи имеет социальные корни.

Как мы детально рассматриваем дальше, в разделе об общественных туалетах, забота о личной гигиене также всегда была связана с благосостоянием общества. Подобно многим другим вещам гигиенические приспособления сначала используются сообща, и только когда есть возможность, происходит неизбежный переход к частному владению. По мере развития общества прослеживается, например, такой паттерн: сначала общественные бани, затем бани, делимые с соседями, потом семейные бани и, наконец, собственные ванны. И все это зависит от доступности воды, способа ее транспортировки, качества топлива и так далее. Уже две тысячи лет назад существовали на удивление сложные гигиенические приспособления, но они редко бывали частными, разве что у немногих богачей. Современная личная ванная — недавнее изобретение; они не встречаются повсеместно даже сегодня, даже в самых развитых странах.

Для нас, однако, важно, что идея приватности, которая столь существенна для нынешнего общества, тоже появилась относительно недавно. Ее происхождение напрямую связано, во-первых, с самой возможностью уединения, а во-вторых — с религиозными веяниями последних двухсот лет. Чтобы скромность стала актуальной добродетелью, необходимо создать для нее условия. Или наоборот: если скромность имеет цену, эти условия создаются.

Со времен Римской империи до конца XVIII века мытье было занятием коллективным: иногда коммунальным, иногда семейным. В XVII веке у знатных дам и господ были личные ванны (часто рассчитанные на двоих), но их развлекали во время мытья, а нередко в ванне позировали художнику. В Японии и Скандинавии во время мытья мужчинам до сих пор прислуживают девушки-банщицы (женщинам, впрочем, тоже). В разных уголках света целые семьи моются вместе, как и много веков назад.

В отношении к дефекации и мочеиспусканию тоже не наблюдалось ни стеснения, ни чувства вины. Мало того что дефекация не всегда была интимным занятием — зачастую она выполняла важную общественную роль:

Короли, принцессы и даже генералы считали свое ретирадное кресло настоящим троном, сидя на котором можно давать аудиенции. Когда посланника при дворе Людовика XIV, лорда Портленда, монарх принял таким образом, это почли за великую честь. Именно с этого трона Людовик ex cathedra объявил о грядущей женитьбе на мадам де Ментенон {2} .

То же можно сказать о другой «неназываемой» вещи — биде. Оно «впервые упоминается в 1710 году, когда маркиз д’Аржансон имел честь удостоиться аудиенции у мадам де При, пока она сидела на биде» {3} .

C другой стороны, уличные уборные было трудно замаскировать даже тогда, когда в моду вошла приватность, хотя дорогу к ним в городках обсаживали шпалерами и вообще делали как можно более привлекательной. В сельской местности нужник прятали за неизменными подсолнухами — и они сразу же выдавали, что за ними скрыто. Часто подобным туалетом пользовалось одновременно несколько человек, и едва ли можно было сделать поход туда незаметным. Аналогичным образом традиционную субботнюю баню было так сложно организовать, что в ней мылась вся семья — вероятно, стараясь блюсти приличия, насколько это возможно. В XIX веке, во время великой волны урбанизации, даже семейная келейность стала роскошью. Первые гигиенические приспособления, подведенные к водопроводу и канализации, по большей части были коммунальными: единственной ванной в конце коридора пользовалось несколько семей, а в ватерклозет под лестницей ходили все жильцы. Такое интенсивное использование гигиенических приспособлений вело не только к ссорам и задержкам, но и, разумеется, к антисанитарии. Легко представить, как человек, попавший в многолюдный город и вынужденный пользоваться одной ванной с посторонними, привыкает запирать в ней дверь и прочее. Неудобства и эмоциональные травмы, характерные для подобной обстановки, наверняка сыграли роль в становлении нынешнего отношения к проблеме санузлов. Со временем мы пришли к тому, что у каждой семьи должны быть собственные помещения для гигиены. По той же причине домашние склоки и толкучка заставляют нас искать еще большего уединения и новых приспособлений для личной гигиены.