Уильям Ирвин - Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности

Параллель с батарейкой – отсылка к беспокойству марксистов об участи трудящихся, которые, подобно рабам или солдатам-призывникам служат источником питания машин. В знаменитом «Манифесте Коммунистической партии» (1848) Маркс описывает эксплуатацию заводских рабочих XIX века, для которых он тогда и писал.

«Современная промышленность превратила скромную мастерскую мастера в огромный завод капиталиста. Массы рабочих, согнанные на заводы, живут, словно солдаты. Они не просто рабы буржуазии и буржуазного государства; они порабощены машинами, надсмотрщиками и отдельными буржуазными фабрикантами» [84] Frederic L. Bender, ed., The Communist Manifesto (New York: Norton, 1988), pp. 61–62. .

Для всё большего числа людей в XIX веке работа становилась бессмысленной. Рабочие больше не создавали значимые продукты для местного населения, которыми они бы гордились. Теперь им приходилось заниматься вещами, отдаленными от конечных товаров, которые в итоге им же и продавались. В наше время происходит то же самое – отчуждение от результатов собственного труда.

Обычно подразумевается, что отчуждение испытывается отдельным конкретным человеком, но Маркс считал, что это чувство формируется у людей вследствие жизни в рамках капитализма. Другими словами, это системная проблема. Кажется, Морфеус разделяет эту точку зрения, когда говорит Нео, что:

«Матрица – это система, а система – враг. Кого ты видишь вокруг? Бизнесменов, юристов, столяров. Именно их мы пытаемся спасти. Но пока этого не произошло, все они – потенциальная угроза».

По Марксу, социальные связи при капитализме больше напоминают обмен товарами, чем общение, и сами люди воспринимают себя как товар, который нужно продать на рынке. Маркс много рассуждал о положении работников при капитализме, а роль труда в «Матрице» намного важнее, чем может показаться на первый взгляд. В статье «Наемный труд и капитал» Маркс поясняет, почему работа превращает людей в батарейки:

«Получается, труд – это товар, такой же товар, как сахар, только измеряется он в часах, а не на весах» [85].

В условиях капитализма товар, который работники продают своим работодателям, – это их энергия. В «Матрице» эта мысль представлена гротескно, бесконечными рядами беззащитных нагих людей, подключенных к электростанции. Возможно, электростанция здесь является метафорой корпоративного офиса, с тысячами крохотных ячеек за загородками. Тогда человечество в «Матрице» можно назвать рабочим классом, а агентов – хранителями капитала. Морфеус дает четкое определение батарейкам – люди, которые «настолько зависят от системы, что не могут ее покинуть».

Теоретические положения учений Маркса частично опираются на диалектические принципы немецкого философа Г. В. Ф. Гегеля. С точки зрения марксизма диалектика – это теория эволюции или прогресса. Этот тезис основан на идее Гегеля о том, что прогресс человечества всегда исходил из борьбы противоположностей. Диалектическое мировоззрение подразумевает, что мир ни секунды не стоит на месте, а постоянно развивается. Более того, диалектики уверены, что противостояние любых вещей – от мельчайших молекул до сложных идей – позволяет достичь новых уровней осознанности и организации. Марксист Лев Троцкий в «Азбуке диалектического материализма» сравнивал диалектическое мышление с киноэкраном:

«Если обыденное мышление – это фотография, то диалектическое мышление – кинолента. Кино не заменяет фотографию, но сочетает несколько кадров между собой согласно законам движения».

Диалектики считают, что один кадр несет в себе тысячу значений, потому что каждый кадр связан со всеми кадрами на земле, каждый из которых борется за обретение смысла. Они не принимают вещи такими, «как они есть», потому что жизнь кипит в каждом кадре и за его пределами, ничто не стоит на месте.

В «Матрице», «картине внутри картины», Нео развивается диалектически. В фильме постоянно встречаются зеркала и отражения: в солнечных очках, ложках, дверная ручка в жилище Пифии. Отдельные слепки складываются в «картину» поверх основного течения фильма, отражая диалектическое развитие Нео, пытающегося избавиться от «батареечного» мышления.

Два эпизода в первой части фильма, «Вниз по кроличьей норе» и «Реальный мир», демонстрируют преображение Нео из недиалектической батарейки в диалектически мыслящего бойца сопротивления. В моменте «Вниз по кроличьей норе» Нео видит свое отражение в очках Морфеуса. Он еще не сделал выбор: перед ним красная и синяя таблетки, по одной в каждой линзе очков Морфеуса. Нео тоже отражается в обеих линзах, словно символизируя недиалектическую жизнь батарейки, потому что его изображение и там, и там одинаково. После того, как он выбирает красную таблетку, его отражение меняется: перед тем, как «попрощаться с Канзасом», Нео в зеркале распадается на фрагменты, знаменуя начало диалектического пути. Затем в «Реальном мире» иллюзия Матрицы и реальность окончательно разделяются диалектически. Когда Морфеус показывает Нео батарейку, она отражается в той линзе, где раньше отражалась синяя таблетка. В другой линзе отражается «реальный» Нео: теперь он мыслит диалектически.

На протяжении всего фильма Нео в отражениях пытается объединить две противоречащие друг другу стороны своей личности – Нео из Матрицы и Нео из реального мира. Следуя этой логике, превращение Нео в Избранного можно интерпретировать как переход на новый уровень диалектического сознания, преодоление барьера между отчужденной и неотчужденной жизнями. Нео теперь «Единственный», потому что он един с самим собой, а не разделен надвое. Но это лишь ступень в бесконечной эволюции: у кроличьей норы нет дна.

В сцене, которую можно назвать «Сделкой о счастье», Сайфер ужинает стейком в ресторане с агентом Смитоем. Нож стучит о тарелку, в бокале плещется красное вино. Сайфер идет на предательство: он устал от непрекращающейся борьбы. После почти десяти лет на «Навуходоносоре» он готов предать свою команду, чтобы получить второй шанс на жизнь в Матрице. Когда агент Смит требует окончательного подтверждения сделки, Сайфер отвечает:

«Я знаю, что этого стейка не существует. Я знаю, что когда я откусываю кусок, Матрица дает моему мозгу сигнал о том, что он сочный и аппетитный. Но знаешь, что я понял после девяти лет в реальном мире? Счастье в неведении».

Последнюю фразу Сайфер произносит, набивая рот стейком. Сцена заканчивается планом струн арфы, сменяющихся на вертикальные линии матричного кода на панелях «Навуходоносора».

Сайфер прекрасно понимает, что стейка не существует. В марксистской терминологии, стейк – это товар, а наслаждение, которого так жаждет Сайфер, – товарный фетишизм. В первом томе «Капитала», в главе «Товарный фетишизм», Маркс пишет: