Уильям Ирвин - Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности

Все это повлияло на наши мысли, желания и чувства. Как могло быть иначе? Природа человеческого существования претерпела и продолжает претерпевать изменения. Лишенные реального понимания собственного места в этом мире, мы превратились в духовных кочевников. В мире, где нет места серьезности, мы стали неверующими циниками. В мире, построенном на наркотиках, наша личность стала размытой и утратила уникальность. В кого же мы превратились в этом полностью опосредованном мире? Этот вопрос приводит нас к «Матрице» сестер Вачовски и Матрице как набору отраженных образов, в которых мы запутались сильнее, чем когда-либо (насколько мы можем это отследить). Это можно называть истиной, реальностью или кроличьей норой. Если смысл фильма именно в этом, то это взгляд на самих себя как в текущем моменте, так и в обозримом будущем.

«Матрица» вышла в прокат в 1999-м, а не 1969-м, поэтому ей нетрудно было найти отклик у зрителей. Мы понимаем этот фильм, понимаем его силу, – не только как футуристической научной фантастики, но и как отражение нашего общества. Это не первый фильм или произведение искусства, рассуждающее на данную тему, но, вероятно, самый продуманный философский фильм, обращающий внимание на одно из главных постмодернистских явлений: размытую или исчезающую грань между реальностью и симуляцией.

Очевидно, что в «Матрице» эта грань исчезает: намеки на это можно найти чуть ли не в каждом диалоге, да и создатели фильма с самого начала дают нам подсказку. В сцене, где к Нео домой приходит группа хакеров, он достает товар из разрезанного тома книги «Симулякры и симуляция» Жана Бодрийяра – постмодернистской работы о разрушении реальности и ее замены на симуляцию. Слова Морфеуса «Добро пожаловать в пустыню реальности», возможно, тоже были вдохновлены Бодрийяром, который считал постмодернистскую Америку большой пустыней, где «вы освобождены от всего глубокого… сверкающая, подвижная, поверхностная нейтральность, сомнение в значении и глубине, сомнение в природе и культуре, внешнее киберпространство, без всякого происхождения, без точек опоры» [88] Simulations (New York: Semiotext(e), 1983), а также America (London: Verso, 1988) и The Gulf War Did Not Take Place (Bloomington: Indiana University Press, 1995). .

Несмотря на указание о размытости этой грани, нам не сразу становится понятно, что конкретно говорится (точнее, показывается) о ней. Также неясно, что конкретно такого постмодернистского или нового в аллегории нашего времени, которую выводит фильм. В данном эссе мы попытаемся нащупать эту грань, окинуть взглядом кроличью нору и понять, кем мы стали.

Мы рассмотрим четыре тезиса, четыре возможные интерпретации того, что в фильме говорится о различиях между реальностью и симуляцией в наш век высоких технологий.

1. Абсолютно невозможно отличить реальное от нереального.

2. Реальность можно смоделировать и усовершенствовать.

3. Смоделированная (виртуальная) реальность может быть (и, скорее всего будет) лучше настоящей реальности.

4. Метафизически смоделированная реальность реальна так же (если не больше), как настоящая реальность.

Нам не обязательно предполагать, что какое-то (или хоть какое-то) из этих утверждений истинно. Наша задача состоит в том, чтобы осмыслить, как «Матрица» заигрывает с каждым из них и как они описывают наш постмодернистский век по сравнению со всей предыдущей мировой историей. Хочется верить, что после этого кроличья нора будет казаться хоть чуточку знакомой.

При первой встрече с Морфеусом Нео узнает, что интуиция его не подводила, с окружающим миром действительно что-то не так, и все дело в некой Матрице. Он выбирает красную таблетку, чтобы увидеть, насколько глубока кроличья нора, и вскоре выясняет, что мир, каким он знал его прежде, не более чем спроектированная компьютерная симуляция. Еще до его отправления в реальность, почувствовав неверие Нео, Морфеус спрашивает: «Как отличить реальность от иллюзии?» Намек понятен: Нео не знает ответа.

Конечно, это философский вопрос, а конкретнее, эпистемологический – и довольно древний. Возможно ли такое, что мы ничего не знаем, потому что все наши убеждения ложны? Можем ли мы как-то быть уверены в том, что это не так? «Государство» Платона, написанное больше 2400 лет назад, повествует об узниках пещеры, которые принимают тени на стенах пещеры за реальные вещи. Они не знают, что такое реальность, так как никогда не сталкивались с этим и более того, они не подозревают о своем невежестве. Для Платона это метафора людей, которые признают лишь материальный мир, а не высший мир Идей или Форм, который и делает возможным существование материального мира.

Намного позднее, в XVII веке, Декарт размышляет о вероятности того, что все наши убеждения могут оказаться ложными. В своих «Размышлениях о первой философии» он пытается найти надежные основания для наших убеждени. Решив начать с нуля, Декарт предпринимает попытку показать, что все наши убеждения подвержены сомнению. Он приступает к идее о ненадежности наших чувственных ощущений, но и этого оказывается недостаточно. Философ предполагает, что все, что нас окружает, – не более чем сон, и нет никакого способа доказать, что мы бодрствуем. Но, как отмечает Декарт, мы бы не могли постоянно жить одними сновидениями, потому что события в наших снах должны основываться на каких-то внешних факторах. Далее он выдвигает гипотезу о том, что некий злобный демон постоянно обманывает нас, и заставляет верить в ложные убеждения. Ввиду возможности такого расклада (и невозможности доказать обратное) рождается радикальный или глобальный скептицизм, который Декарт надеялся опровергнуть в последующих главах книги.

Из этого можно сделать вывод, что слова Морфеуса о невозможности различать реальный и нереальный миры – вполне уважаемое философское мировоззрение, хоть против него и можно привести веские аргументы. Заложена ли в словах Морфеуса какая-то новая мысль? Лишь поправка на технологии. С XVII века и до недавнего времени идея злобного демона казалась нереалистической: лишь немногие могли вообразить, каким образом некое всесильное существо могло помещать в наши головы некие мысли. Теперь же, с развитием компьютерных технологий и знанием того, что мозг работает на основе электрических импульсов, это выглядит вполне возможным. «Матрица» и другие научно-фантастические фильмы и книги облегчили труд преподавателям философии. Радикальный скептицизм перестал казаться преувеличением. Неудивительно, если с такими темпами развития технологий и нейронаук иллюзии в какой-то момент будут загружаться напрямую в наш мозг или центральную нервную систему. Возможно, мы уже бултыхаемся в чане с жижей, раздумывая: «Как бы мы смогли отличить?»