Уильям Ирвин - Матрица и философия. Добро пожаловать в пустыню реальности

Итак, реальность можно не только симулировать, но и усовершенствовать. Иначе зачем ее симулировать? Значит, недостаточно просто повторить базовую структуру реальности: нужно внести в нее коррективы, согласно нашим пожеланиям. Виртуальная реальность Матрицы не повторяет полуразрушенный мир 2199 года, а имитирует красочный 1999-й. Возможно, даже приукрашивает его: причем не только женщиной в красном, но и победой над нищетой. В фильме мы видим только бизнесменов, и, учитывая, что машинам нужно покладистое население, было бы неразумно допускать голод и лишения.

По всем параметрам, симуляция – это улучшенная версия реального мира, что заставляет нас задуматься о собственном положении. Достигли ли мы точки, в которой иллюзия предпочтительнее реальности? Может ли банановый ароматизатор быть вкуснее, чем настоящий банан? Может ли 10D-изображение Гранд-Каньона в IMAX быть более впечатляющим, чем сам каньон? Уолкер Перси, романист-философ, однажды заметил, что намного приятнее было бы столкнуться с Гранд-Каньоном неожиданно, чем приехать туда с экскурсией. Представьте, что IMAX-экспириенс способен временно стереть у вас из памяти факт существования Гранд-Каньона. И вот вы подъезжаете к нему верхом на лошади и испытываете абсолютный восторг. Если бы такое было возможно, люди бы ожидаемо советовали: «Раз у тебя в запасе три часа, сходи в IMAX, это круто. Если у тебя есть лишнее время, съезди в сам Каньон, но, будь готов, что он не оправдает ожиданий». И как мы можем их осуждать? Все это подводит нас к следующей главе.

Что предпочтительнее: реальный мир или усовершенствованный виртуальный? Красная или синяя таблетка? Как мы уже поняли, продвинутые технологии в руках умелого программиста способны сделать иллюзию более привлекательной. Это доказывает и Сайфер, готовый пойти на сделку с агентом Смитом. Запивая аппетитный стейк бокалом изысканного красного вина, он рассуждает: «Я знаю, что этого стейка не существует. Я знаю, что когда я откусываю кусок, Матрица дает моему мозгу сигнал о том, что он сочный и аппетитный. Но знаешь, что я понял после девяти лет в реальном мире? Счастье в неведении».

В Матрице есть сочные стейки, в реальном мире – только пресное варево. В Матрице есть культовые ночные клубы, в реальном мире их нет. В Матрице есть женщина в красном, в реальном мире есть… Тринити (но это, скорее, исключение, подтверждающее правило). Суть в том, что Матрица ощущается как рай по сравнению с реальным миром. Сайфер – просто гедонист, не желающий больше питаться недостижимыми идеалистическими надеждами. Он хочет вернуться в киберреальность, чтобы любой ценой избежать еще девяти лет поедания жижи. Но для остальных членов команды «Навуходоносора» есть что-то поважнее удовольствий: свобода и истина. Особенно для Нео, который с самого начала отрицает существование судьбы, потому что хочет осуществлять контроль над своей жизнью.

Может показаться, что Матрица привлекает только поверхностных гедонистов, готовых жить во лжи, а к жизни в реальности стремятся люди, ценящие свободу, истину, самостоятельность и подлинность. В итоге мы получаем старую добрую голливудскую мораль – совсем не по-постмодернистски. Создатели фильма ратуют за освобождение человечества от злобных машин, но при этом так изображают реальный мир и мир Матрицы, что выбор Сайфера выглядит более вменяемым. Давайте разберемся, почему.

Матрица не просто предлагает чувственные наслаждения: по факту она удовлетворяет любые желания, от самых низменных до самых глубинных. Если предположить, что машины не ограничивали фантазию, Матрица – это мир, в котором можно ходить в музеи и слушать концерты, читать Шекспира и Стивена Кинга, влюбляться, заниматься сексом, растить детей, дружить, и так далее. Весь мир лежит у наших ног – и этот мир наверняка лучше нашего, потому что у машин нет мотивации нарочно делать людей несчастными, отправлять людей на войну, вызывать пандемии. Чтобы стабильно поставлять энергию, люди должны быть счастливы. В реальном же мире царит уныние. Библиотеки и театры разрушены, в небе никогда нет солнца. Нужно лишиться ума (или быть близко к этому), чтобы выбрать реальный мир. И дело не в базовом гедонизме. Пользуясь терминологией Джона Стюарта Милля, в Матрице можно удовлетворить «высшие потребности» и получить более полное и глубокое наслаждение, чем в «пустыне реальности».

В то время как Нео выбирает красную таблетку, я бы, как и Сайфер, выбрал синюю, но не только ради праздных чувственных наслаждений. Но есть и третье мнение. Робин Бек, к примеру, считает, что «не существует рациональных аргументов для принятия решения», потому что «эпистемологически, оба мира одинаковы», так как после принятия какой-либо из таблеток каждый из миров выглядит для человека реальным. Бек прав насчет реальности обоих миров, но по содержанию они сильно отличаются, и мир синей таблетки выглядит более привлекательным [90].

Но что же насчет свободы, истины, самостоятельности и подлинности? Машинам вряд ли есть дело до ваших занятий, пока вы спокойно живете в Матрице. Можно заниматься живописью, писать музыку, поддерживать правительство или выступать против него. В Матрице вы обладаете той же свободой, которой обладаете сейчас. Нельзя лишь отключаться от Матрицы, помогать другим отключиться, или мешать Агентам устранять людей, пытающихся отключиться. Что касается истины, то лишь одна истина вам недоступна: что все это лишь виртуальная реальность. Но ощущения на 100 % реальны, и нет причин в них сомневаться, пока к вам не наведаются Морфеус и его команда. Так стоит ли забивать себе голову? Имеет ли все это значение? Правда ли все это нереально, как доказать, что все это нереально? Перейдем к заключительному тезису.

Давайте сперва обратимся к теоретику постмодернизма Жану Бодрийяру:

«Само определение реального таково: то, что можно равноценно воспроизвести. В пределах процесса воспроизведения реально не только то, что можно воспроизвести, но и то, что уже воспроизведено. Гиперреальное превосходит воспроизведенное лишь потому, что является симуляцией. Искусственность является основой реальности» [91] Baudrillard, Simulations , pp. 146, 147, 151. .

Когда Нео впервые оказывается с Морфеусом в киберпространстве, он хватается за подлокотники кожаного кресла, стоящего в белой пустоте, и спрашивает: «Хочешь сказать, все это ненастоящее»? Морфеус в ответ задает вопрос: «Что такое реальность? Как определить, что настоящее, а что нет?» Это не просто вскользь брошенная фраза и не риторический вопрос. В необычном контексте фильма и в нашем еще более необычном технологическом мире это весьма здравый вопрос. Следующая реплика Морфеуса лишь подтверждает это: реальность – это то, что мы можем «почувствовать, учуять, попробовать на вкус и увидеть», и зависит она от «электрических импульсов, интерпретированных мозгом». Но если ощущение виртуальной реальности также является следствием интерпретации электрических сигналов, то почему бы ей не считаться такой же реальной, как «настоящая» реальность?