Дэвид Мэмет - О режиссуре фильма [litres]

Работа эта делается с пониманием природы материалов и учета этой природы при конструировании фильма. Фильм, по существу, – конструкция. Знаете, все эти разговоры о самовыражении, когда люди набивают кадр мусором и озирают его, показывая, как их трогает избранный предмет, – всё это то же самое, что контркультурная архитектура. Пускай это самовыражение, но жильцов оно не устраивает, а в нашем случае не устраивает зрителей – они хотят знать, что будет дальше. Всякий раз, когда вы не делаете следующий шаг в последовательности со всей возможной быстротой, вы подвергаете публику испытанию. Вы злоупотребляете ее добродушием. Она будет снисходительна к вам из политических соображений – чем и занято по большей части современное искусство. Политические соображения такие: «Черт, мне нравятся плохие фильмы такого рода». Или: «Мне нравится такого рода контркультурное высказывание. Я принадлежу к группе и поддерживаю членов этой группы, ценящей такого рода мысли, которые он стремится высказать». Зрители могут поддерживать тривиальность современного искусства, но любить его не могут. Попробуйте подумать о разнице между тем, как люди говорят о любом участнике перформанса и тем, как они говорят о Кэри Гранте. А вам, милые энтузиасты, утверждающие, что цель современного искусства не в том, чтобы нравиться, я отвечаю: «Повзрослейте».

Работа кинорежиссера – рассказать историю через сопоставление самостоятельных образов, потому что такова природа его средств. Лучше всего они действуют через сопоставление, потому что так устроено человеческое восприятие: воспринять два события, определить последовательность движения и стремиться узнать, что произойдет дальше.

Искусство перформанса действенно потому, что в природе человеческого восприятия – упорядочивать случайные образы в соответствии с заранее составленной основной идеей. Другой пример того же – невроз. Невроз – это подгонка не связанных между собой событий или идей под единую общую концепцию.

Например: «Я некрасивый человек» – это общая концепция. Тогда при наличии любых двух не связанных событий я могу упорядочить их таким образом, чтобы они означали именно это. «Ну, да, я понимаю. Женщина вышла из коридора и, будто не заметив меня, устремилась к лифту, быстро нажала кнопку, и двери лифта закрылись, потому что я некрасив». Вот что такое невроз. Это попытка расстроенного сознания применить принцип причины и следствия. Такая же попытка происходит в подсознании зрителя драмы. Если гаснет свет и поднимается занавес, главная идея такая: «играют пьесу», «кто-то рассказывает историю».

Понимая это, человеческое сознание воспримет все события пьесы и сформирует из них историю так же, как формирует восприятия в неврозе. Такова природа сознания – соединить несвязанные события в сюжет, потому что нам нужно, чтобы мир был понятным.

Если главная идея – «играется пьеса», тогда образы, которые мы увидим в период между поднятием занавеса и окончанием спектакля, сложатся у нас в пьесу, независимо от того, составляли они или нет единое целое. То же самое в кино, поэтому плохой фильм все равно «удается». Нам свойственно желание понять смысл событий – от этого нам никуда не деться. Ум найдет в них смысл, даже если они сопоставлены случайно.

Поскольку природа человеческого восприятия такова, сообразительный драматург воспользуется этим и скажет: «Ну, если человеческий ум все равно это сделает, почему мне не сделать это первым? Тогда я поплыву по течению вместо того, чтобы с ним бороться».

Если вы не рассказываете историю, переходя от образа к образу, тогда образы должно делать всё более «интересными» сами по себе. Если же вы историю рассказываете, то сознание зрителя, работая вместе с вами, воспринимает ваш посыл и сознательно, и, что еще важнее, бессознательно. Зрители будут следовать за сюжетом, не требуя ни приманки в форме визуальных изысков, ни объяснения в повествовательной форме.

Они хотят увидеть, что произойдет дальше. Убьют этого человека? Девушка поцелует парня? Найдут они клад в заброшенной шахте?

Когда фильм правильно сконструирован, подсознание и сознание работают заодно, и нам нужно услышать, что будет дальше. Зрители упорядочивают события точно так, как это сделал автор, поэтому мы в контакте и с сознанием и с бессознательным автора. Мы вовлечены в сюжет.

Если нам не интересно, что произойдет дальше, фильм выстроен неправильно, и тогда мы можем – бессознательно – выстроить собственную историю таким же манером, как невротик выстраивает причинно-следственное истолкование окружающего мира; но сама история, которую нам рассказывают, нам уже не интересна. «Да, я видел, что девушка поставила чайник на плиту, а потом на сцену выбежала кошка», – так мы можем сказать о перформансе. «Да, я видел, но не совсем понимаю, к чему это ведет. Я слежу за этим, но вовсе не желаю рисковать здоровьем моего бессознательного, погружаясь в это дело».

Вот тут оно и перестает быть интересным. И тут плохой автор, как контркультурный архитектор, вынужден выбирать слабину, делая каждое следующее событие более броским, чем предыдущее. Чтобы как-то удержать внимание зрителей.

Финал этого – непристойность. Давайте в самом деле покажем их гениталии, давайте в самом деле заставим актера делать опасные трюки, давайте в самом деле подожжем дом. По ходу фильма это заставляет кинематографиста вести себя всё причудливее. По ходу карьеры это заставляет кинематографиста действовать всё эксцентричнее; по ходу культуры это выталкивает культуру в испорченность – что мы и имеем сегодня.

Интерес фильма заключается в желании выяснить, что случится дальше. Чем меньше согласуется реальность с представлениями невротика, тем причудливее должны становиться его объяснения, а в финале этого развития – психоз: «перформанс», «современный театр» или «современный кинематограф».

В строении любой драматической формы должен быть заложен силлогизм – логическая конструкция этой формы: «Если А, то Б». Пьеса или фильм идут от заявления: « если А» (которым создается или утверждается состояние неравновесия) к заключению: « тогда Б» (когда берет свое энтропия и восстанавливается состояние покоя).

Например, как мы видели, студенту нужен пересмотр. Он проделывает ряд действий, которые приведут либо к пересмотру, либо к категорическому отказу от пересмотра. В любом случае будет достигнуто состояние определенности, покоя.

Энтропия – один из интереснейших аспектов нашей жизни в целом. Мы рождаемся, происходят определенные события, и мы умираем. Отличный пример – половой акт. Приводятся в действие некие механизмы, дотоле не существовавшие, и процесс требует разрешения в какой-то форме. Несуществовавшее начинает существовать, состояние непокоя, им созданное, должно прийти к разрешению, и, когда оно разрешилось, жизнь, половой акт, пьеса закончены. Так вы понимаете, что пора идти домой.