Франсуаза Саган - Сиреневое платье Валентины

Валентина. Не преувеличивай. (Всхлипывает.)

СержА то, что вы могли так поступать по отношению к другому человеку, к вашему мужу. Какую комедию он вынужден был здесь разыгрывать, а я обливал его презрением! Как дурак, стремился вас защищать, сделать вас счастливой! Но мне нечего было ломиться в открытую дверь. До статочно того, что я просто молод?

Валентина. Серж, я тебе уже сказала, что с тобой все по-другому…

Серж. Возможно, за счет легкой примеси материнского чувства. Но еще раз спрашиваю вас, как могли вы так обращаться с мужем?

Валентина. Он привык, нет, это не то, что я хочу сказать. Он ко мне очень привязан, он знает, что я — такая, какая есть.

Серж. Какая же вы есть? Нимфоманка?

Валентина. Нимфоманка… Вы с ума сошли. Нет, я обожаю путешествовать, вот и все, а он никогда не может уехать из Парижа и, словом…

Серж. Словом… Это ваше любимое выражение?

Валентина. Не между нами, Серж. Я так и знала, что они мне все испортят своим карканьем «правда», «правда»! Серж, забудь, вернемся в отель «Акрополь»; ты был такой забавный, такой нежный, такой злой. Ты на меня смотрел круглыми глазами, как сова, и не сводил с меня потрясенного взгляда. Серж…

Серж. да, я был милым воспитанным молодым человеком. И я всегда им останусь. Очень рад, что я сумел вас раз— влечь, но, как милый воспитанный молодой человек, предлагаю вам вернуться домой.

Валентина. Это твое последнее слово? Впрочем, глупый вопрос. Никто же никогда не отвечает: «Нет, предпоследнее».

Серж. Это мое последнее слово, Валентина.

Валентина. Ты знаешь, я очень несчастна. А ты?

Серж (кричит). Это уж мое личное дело! Что, нам теперь вместе плакать?

Валентина не отвечает.

(Кричит.) Сказать тебе, что у меня в жизни не было большего горя, большего разочарования, большего унижения?!

Валентина. Не кричи. Я крика не выношу.

Серж. Ты еще не выносишь чужих чувств, забот, мыслей, Ты любишь цветы, балконы, переводные картинки и посте ли. Да? Угадал?

Валентина (продолжал плакать). Да, угадал. Но и тебя тоже я люблю.

Пауза.

Серж. Простите меня, тетя Валентина, я не могу больше здесь оставаться.

Валентина. Я тоже. Оракул, мое манто.

Входит Оракул. Валентина лихорадочно одевается перед неподвижно стоящим Сержем. Она идет к двери.

Серж. Куда ты пойдешь?

Валентина (в слезах). В «Шахерезаду». Русская музыка, мой дорогой, для фривольных натур… (Выходит.)

Серж валится на диван. Из боковой двери входит Мари. Она некоторое время смотрит на Сержа, затем выключает проигрыватель. Серж встает.

Серж. Я думал, вы ужинаете с вашим нотариусом.

Мари. Как бы не так. Я подслушивала.

Серж. А! Браво! Значит, вы в курсе.

Мари. Не становись в позу. Я же тебя знаю.

Серж. Вы знали насчет Валентины?

Мари. И да и нет. С одной стороны, я верила тому, что она мне говорила. Валентине всегда веришь. Но она выходила из образа.

Серж. Она надругалась и над вами и надо мной. Она не имела права. Мне… Я… (Отворачивается.)

Пауза.

Мари. А ты — дурачок. Хотя… это твой возраст. Ты тысячу раз должен был удержать Валентину. Со всеми ее любовниками и уходами из дома, со всем ее прошлым. Таких людей, как Валентина, нельзя упускать Но только ты еще молод, мой бедный, родной.

Серж. Я не Жан Лу, ты это имеешь в виду?

Мари. Жан Лу — он-то понимает. Он понимает, что в чело веке важна личность, а не поступки. Важно то, что дает человеческое присутствие.

Серж. Присутствие! Да она всегда отсутствовала. Путешествовала и все больше опускалась от ничтожества к ничтожеству.

Мари. Опускалась… Как можно такое подумать! Значит, любовь и ее проявления унижают женщину? Да ты потерял голову. Мы созданы для этого. Самой природой. Правда, изредка встречаются женщины сверх того еще и верные. Но Валентина не из их числа.

Серж. Нет. Она создана для лжи.

Мари. Потому что она сыграла роль женщины, приносящей себя в жертву? Чем тебя больше всего очаровала Валентина — веселым нравом, да? А как ты думаешь, могла бы она быть веселой, если бы на самом деле была обманута и отвергнута?

Серж. Больше всего я любил в ней непредсказуемость.

Мари. О, этого, поверь мне, ей не занимать.

Серж. Но что вы от меня хотите? Чтобы я признал, что был неправ? И чтобы сказал ей: «Превосходно, ты меня обманула, ты насмеялась надо мной, я по счету такой-то, браво»?

Мари (мягко). Просто я запрещаю тебе презирать Валентину. И плохо говорить о ней. Кстати, где она?

Серж. Успокойтесь, поехала в «Шахерезаду»

Мари. Вот видишь! Пойду позвоню Жан Лу, пусть едет за ней.

Серж. А Жан Лу? Вы ей прощаете то, как она вела себя по отношению к нему?

Мари. Нет. А ты, ты мог бы.

Серж. А я считаю, что каждый человек требует к себе элементарного уважения.

Мари. Конечно, конечно. (Направляется к телефону.) Звонок в дверь.

Серж вскакивает.

Серж. Это она. Вернулась. Она меня простила. (Бросается к двери и распахивает ее.)

Появляется Жан Лу в смокинге.

Жан Лу. Я хотел вам сказать, Мари, что она снова со мной. Она позвонила мне из «Шахерезады». Она спит у меня внизу в машине.

Мари. Прекрасно.

Жан Лу. Она просила меня передать вам обоим, что она вас нежно целует. Завтра мы уезжаем в Венецию, она обязательно вам позвонит, когда вернется.

Мари. Хорошо. Приятного путешествия, Жан Лу.

Жан Лу. Спасибо. (Кланяется Сержу и выходит.)

Серж (потерянно). Что он… что он сказал?

Мари. Ты прекрасно слышал, мой родной. Она тебя нежно целует.

Конец