Франсуаза Саган - Сиреневое платье Валентины

Валентина. Я?

Мари. Разве мне кажется?

Валентина. Знаешь, я же еще как следует не обдумала.

Мари. Так вот! Ты должна обдумать и поставить все точки над «и».

Валентина. Да, да, конечно. Неужели ты считаешь, что…

Мари. Валентина, мне давно не двенадцать лет. Он сказал, что заедет около десяти. Сейчас без четверти. Я специально встала, чтобы тебя предупредить. Если ты ничего не имеешь против, я снова лягу. (Встает.)

Валентина. Мари… Мари, я не знаю, как мне быть.

Мари. Если хочешь избавиться от него, спой ему свою песенку. (Поет писклявым голосом.) Тра-ля-ля, сердце красавицы, тра-ля-ля… (Выходит.)

Валентина, оставшись одна, бросается к зеркалу, поправляет прическу, затем умирающим голосом зовет Оракула.

Валентина. Оракул.

Оракул. Мадам?

Валентина. Оракул, сейчас придет мой муж. Проводите его в, прошу вас, Оракул, не делайте ему никаких замечаний. Не сегодня.

Оракул. Мадам, я буду нем, (Кланяется и выходит.)

Валентина берет книгу, захлопывает ее, включает радио, выключает, садится, снова встает. Звонок в дверь. Входит Жал Лу.

Валентина. Жан Лу… Как сегодня утром все рано встали.

Жан Лу. У меня деловая встреча в одиннадцать часов. Как дела? Вещи собраны?

Валентина. Вещи?

Жан Лу. Я жду тебя уже целую неделю.

Валентина. Да, я должна была тебе позвонить.

Жан Лу. Ты должна была приехать.

Валентина. Я не могла, Жал Лу. Я… словом, возникло препятствие.

Жан Лу. Как зовут?

Валентина. Серж.

Жан Лу. А! Маленький мальчик. Вырос.

Валентина. Серж, послушай меня. Фу, я хочу сказать Жан Лу. Послушай меня. Это очень серьезно. Он мне очень дорог.

Жан Лу. Минутная слабость.

Валентина. Не будь таким, Я не могу оставить Сержа, во всяком случае, сейчас.

Жан Лу. Понимаю. (Пауза.) А если бы я сказал тебе: я или он, как бы ты поступила?

Валентина. Я… я не знаю.

Жан Лу. Понимаю.

Они смотрят друг на друга.

Он знает правду?

Валентина. Какую правду?

Жан Лу. Ту самую. О моих любовницах.

Валентина. Нет. Я ему ничего не сказала. Ну что ты!

Жан Лу. Ты ему скажешь.

Валентина. О нет!

Жан Лу. да, Валентина, это слишком несправедливо, другие знали. Они знали, что отнимают тебя на время у человека, Который тебя любит, и они знали, что это не в первый раз. А он не знает.

Валентина. Но…

Жан Лу. В их глазах ты не находила того отражения, которое видишь в глазах этого мальчика: отражения чистой Валентины, наивной, доверчивой и нежной, беззащитной перед жизнью, одиноко брошенной в нее, той Валентины, которую знал только я. И этой Валентиной я дорожу. Впрочем, другой тоже. Я требую, чтобы ты с ним поговорила.

Валентина. Он меня возненавидит.

Жан Лу. Ты узнаешь, что он в тебе любит — тебя или твою роль. Это знать нужно. Если тебя, то ты свободна. Слышишь: свободна, совсем свободна.

Валентина. Жан Лу, не проси этого у меня.

Жан Лу. Я у тебя редко что-нибудь просил. Но лучше будет, если он узнает это от тебя, чем от меня.

Валентина. Ты ему скажешь?

Жан Лу. Конечно. Ради тебя же, ради меня, ради него самого. Скажи ему все сегодня вечером. Завтра я тебе позвоню. До свиданья. (Очень быстро выходит.)

Валентина одна. Она застыла на месте. Вдруг неожиданно зовет.

Валентина. Мари, Мари!

Появляется Мари, все такая же сонная.

Мари. Смотри-ка! Недолго он задержался.

Валентина. У него деловое свидание в одиннадцать часов.

Мари. Ах, вот что. Создается впечатление, что мне придется окончательно проснуться. Оракул, принесите, пожалуйста, мой кофе!

Валентина нервно ходит по комнате.

Ты что-то нервничаешь сегодня.

Валентина. У меня большие неприятности.

Мари. А! Пройдет.

Валентина. Как ты легко к этому относишься!

Мари. Я тебя знаю. Понимаешь, я устроена так, что я по жизни ползу, цепляясь за нее руками и ногами. В этом моя природа. А ты — скользишь, ты уже ребенком была такой. Ты не была красавицей, но ты — порхала. Я тогда мечтала быть такой же: тоже скользить, Я только потом поняла, что для меня, например, любить значило брать на себя, оберегать, ждать — тяжелые слова, рабочие, дело вые. Ах! Как я тебе завидовала.

Валентина. Знаешь, я скользила и поскользнулась.

Мари. Возможно. Но когда тебе было двенадцать лет и ты играла в саду с полосатым котенком, Валентина, ты была сама поэзия. Какая нежность к тебе захлестывала мое сердце! Благодаря тебе уже в пятнадцать лет я знала, что такое материнское чувство.

Валентина. Как мы радостно жили!

Мари. Когда тебе было десять лет, мне исполнилось восемнадцать. Жизнь уже касалась меня. Я начинала чувствовать дыхание мужчин, к одним меня тянуло, другие меня отталкивали. Я стала покидать наш сад. Но, уходя на свидание, я оборачивалась и смотрела, как ты качаешься на качелях. И сердце мое разрывалось от счастья. Ты была само детство, Валентина.

Валентина. Мари, ты любила многих мужчин?

Мари. Нет. Одного.

Валентина. Своего мужа?

Мари. Нет, почему его? Мне повезло, я один раз встретила настоящего мужчину. И потом всю жизнь его любила. А кроме него — Сержа. Тебя, его и Сержа — в своей жизни я только вас троих и любила. Смешно, но так, да где же он, мой кофе?

Валентина. Мари. Мари, я люблю Сержа.

Мари (кричит). А! Я тебе не разрешаю.

Валентина. Что ж, спасибо тебе!

Мари. Я боюсь, что ты заставишь его страдать.

Валентина. А может быть, он-меня.

Мари, Кто из вас в один прекрасный день уедет в Монте-Карло?

Пауза.

Валентина. Ты знала?

Мари. догадалась. Эта роль — не твое амплуа. Когда тебе было восемь лет, ты уже смеялась над сыном садовника.

Валентина. Послушай, но он же был такой глупый. Ты помнишь?..

Мари. Помню. Но речь идет о Серже.

Валентина. Мне… С Сержем все иначе.

Мари. С Сержем — спи с ним, если хочешь, или, вернее, продолжай. Он молодой, сильный, он — красивый. Спи с ним. Но не больше.

Валентина. На этот раз — больше.

Мари. Что ж, значит в этот раз тебе не повезло. Или тогда открой ему правду.

Валентина. Правду, правду, что вам всем далось это слово? Что за невыносимый запах у вашей правды? И вообще, что значит «правда» для меня?