Франсуаза Саган - Сиреневое платье Валентины

Оракул. Во всяком случае, мадам знает, на каких позициях я стою, (Валентине.) И буду стоять. (Кланяется ей и вы ходит.)

Мари. Он с ума сошел!

Валентина. Действительно, для мажордома… Хотя заметь, по сути своей это очень трогательно. Оракул явно мне симпатизирует, хотя, как говорят, не любит женщин. Я вчера видела, когда он готовил мне коктейль, он на меня так посмотрел…

Мари. Отвлечемся от Оракула. Если он будет совать во все свой нос, я отправлю его на гауптвахту, Я нахожу, что военные все больше наглеют. Что с тобой, Серж?

Серж. Это был ваш муж, на лестнице?

Валентина. Думаю, да. Как он вам показался?

Серж. Вполне. (Пауза.) Вы к нему возвращаетесь?

Мари. Я же тебе сказала.

Серж. А!

Пауза.

Мари. Что ж, я, пожалуй, пойду пройдусь, чтобы разрядиться. Я в полном отчаянии. Воображаю, как у меня подскочило давление. Валентина, подумай, подумай хорошенько. Оракул, пальто и джин, срочно. (Выходит.)

Серж (мечется по комнате). Так это правда?

Валентина. Что? Что приходил Жан Лу? Что я возвращаюсь домой? да!

Серж. И вы меня покидаете…

Валентина. Я покидаю вашу маму и вас, но я буду часто приходить. Не горюйте!

Серж. Я этого не вынесу.

Валентина. Старая безумная тетка от вас уезжает — что тут страшного?

Серж. Видите ли, я… колебался. Ваша история казалась мне… неправдоподобной. Ваш муж со своими любовницами, ваша терпимость, всепрощение…

Валентина. Почему неправдоподобной?

Серж. Потому что вы не такая женщина, которую можно оставить ради легкого увлечения. Вы сами скорее воплощенное желание, чем покорная супруга. Словом, как вы говори те — мне казалось, вы поменялись ролями.

Валентина. Смотрите-ка.

Серж. И вдруг, к несчастью… за вами приходит муж, свистит, и вы бежите за ним… То есть, думаете, что побежите.

Валентина. Как так: думаю?

Серж. Потому что вы останетесь здесь, со мной. Я много думал, Валентина. Я хочу быть с вами. С вашими переводными картинками и причудами, пусть даже притворными причудами. Мне наплевать, что настоящее и что нет. Вообще, мне наплевать, что такое правда.

Валентина. Вы ее не знаете.

Серж. Тем хуже. Но в любом случае я говорю слишком много. Правда это вы, Валентина. Это — я. Это — то, что я чувствую, когда вы смеетесь, когда вы проходите через комнату.

Валентина. Осторожнее, Серж, вы начинаете мне говорить о любви.

Серж. А если и так? Я устал, Валентина, от уважения, от взаимопонимания, от пристойности, как на словах, так и на деле. Мне плевать, пристоен я или нет. Мне все равно, кто я — великий художник или дешевый плакатист. Правда — вот она, грубая и гордая, когда я стою перед вами.

Валентина. Я очень рада, что у вас наконец появился нормальный взгляд на жизнь.

Серж. Зачем вы шутите? Разве вам хочется?

Валентина. Признаюсь, я как-то не могу собраться с мыслями… После всех этих историй..

Серж. Валентина… нежная Валентина… немного растерянная и улыбающаяся… с голубыми тюльпанами… И вы думаете, что я позволю этому идиоту вас отобрать! (Обнимает ее.)

Валентина. Серж, вы иногда так ласковы. С вами хорошо.

Серж. Вам всегда будет хорошо со мной. Вас никто не тронет. Никто не будет швыряться вами, как удобной игрушкой. Вы будете за мной как за каменной стеной. Как смешно, что я произношу такие слова. Как смешно, что избитые слова могут так точно соответствовать жизни.

Валентина (оцепенев). Вы меня любите? Я буду за вами как за каменной стеной? Со мной больше ничего не случится? Ни побегов, ни гостиниц, ни… (Останавливается.) Как жаль!.. Нет, я не то хотела сказать, я этого не думала. Говори еще, скажи мне самые резкие, самые невероятные слова, но не говори о том, что все будет хорошо и просто.

Серж. Что ты имеешь в виду?

Валентина. Скажи мне, что все это страшно, что ты убьешь меня, если… если я уйду, скажи мне, что все это очень серьезно, что я должна быть серьезной. (Раздражаясь.) Сделай что-нибудь, встряхни меня.

Серж (смеясь). Зачем тебе?.. Комедия кончена: ты моя, ты остаешься со мной.

Валентина. Я была уверена, что ты успокоишься. Ты правда думаешь, что все хорошо?

Серж. Нет. Я никогда больше не буду спокоен. Но я чувствую себя счастливым. Очень счастливым. Может быть, ты сможешь дать мне несколько часов счастья, но так, чтобы мне не казалось, что ты надо мной смеешься?

Валентина (после паузы). да, смогу.

Занавес

Валентина в халате ставит в вазу цветы. Она весела, напевает, вертится. Входит Серж в спортивной куртке.

У него озабоченный вид.

Валентина. Уже одет? Куда ты?

Серж. Зарабатывать деньги. Ты меня любишь?

Валентина. да, а что?

Серж. Так же, как неделю назад? Так же, как вчера? Так же, как сегодня ночью?

Валентина. Да, а что?

Серж. Просто так. Пока. (Целует ее и выходит, насвистывая.)

Входит Мари, тоже в халате, совершенно сонная. Она что-то бормочет и садится.

Валентина (полная противоположность Мари, оживлена и кокетлива). Мари, ты стоя спишь…

Мари. Сидя.

Валентина. Серж уже уехал на работу.

Мари. А зря. Он плохо выглядит. Хотя настроение у него неплохое, это уже кое-что. (Пауза.)

Валентина, смущенная, напевает оперную арию.

Валентина?

Валентина (вздрагивая). Что?

Мари. Пожалей мои уши. Ты всегда фальшивила.

Валентина. Ничего подобного, Кстати, я была знакома с одним итальянцем, который говорил, что я должна учиться пению.

Мари. И я то же самое говорю.

Валентина. Уверяю тебя, он в этом разбирался.

Мари. Тенор?

Валентина. Нет, какой тенор, старый, совсем старый итальянец.

Мари. Бывают старые теноры.

Валентина. Конечно. Но он работал в кино.

Мари. Тогда почему он разбирался в пении?

Валентина. Потому что… не знаю. Все итальянцы в пении разбираются, разве нет? Скала, Фениче — они этим вскормлены с колыбели.

Мари. Боже. (Закрывает глаза.) Послушай, твой муж звонил вчера вечером, когда вы были в театре.

Валентина. Жан Лу… Боже мой!

Мари. Неделю назад он приходил, если можно так выразиться, просить у меня твоей руки в очень нервничал. Ты должна ему позвонить и сказать, что ты передумала.