Вадим Михайлин - Бобер, выдыхай! Заметки о советском анекдоте и об источниках анекдотической традиции

С точки зрения «источниковедческой базы» проще всего решается вопрос с исходным текстом первой упомянутой группы сюжетов — о коте и котенке. Это мультипликационный сериал «Котенок по имени Гав» (пять выпусков с 1976 по 1982 год) Льва Атаманова [80], где одной из главных сюжетообразующих контрастных пар является тандем из наивного котенка и взрослого кота, прожженного маргинала, который видит в котенке аналогичный потенциал и потому относится к нему покровительственно — на правах этакого дворового крестного отца.

Сидит во дворе котенок. Подходит кот: «Пойдем со мной». — «Куда?» — «Куда-куда… По бабам. Март на дворе, пора привыкать». — «Конечно, пойдем!» Ну, залезли на крышу, подходят к чердачному окошку, кот оборачивается и говорит: «Так, ты тут пока посиди, а я спущусь посмотрю, что там и как. Если все путем — позову тебя». — «Хорошо». Кот уходит, котенок сидит пять минут, десять… полчаса… Ночь уже, ветер, с неба не то дождь, не то снег. Котенок сидит и думает (исполнитель подбирает плечи, ежится и говорит с интонацией образцового пионера, который даже перед самим собой пытается выглядеть оптимистом до самого конца): «Ну, вот еще минут пять по бабам похожу — и домой пойду».

Возможный мультипликационный прототип микросерии про ленивых котов — это кот кардинала Ришелье из «Пса в сапогах» (1981) Ефима Гамбурга, ленты, которая сама по себе уже представляет собой пародию на невероятно популярный в позднем СССР телефильм Георгия Юнгвальд-Хилькевича «Д’Артаньян и три мушкетера» — и, следовательно, в каком-то смысле уже забирается на исконную территорию анекдота.

Спорят три ленивых кота, кто из них самый ленивый. Первый говорит: «Мужики, вы рядом со мной просто дети. Вот лежу я вчера в коридоре, мимо мышь бежит. Только лапу поднять и опустить. Не стал, потому что лень». Второй: «Удивил. Я вчера лежу на коврике, хозяйка приносит блюдце со сметаной и прямо под морду мне сует. Только язык высунуть. Так и уснул голодный — лень было». Третий: «А слышали, как я вчера в подъезде два часа орал? (Исполнитель лениво поднимает бровь и выдерживает паузу.) Сел сам себе на яйца, а встать было лень».

Понятно, что самая представительная серия — это серия про кота сексуализированного, которую имеет смысл объединить с микросериями про сексуализированную кошку и про кастрированного кота, поскольку базовая система смысловых доминант остается той же.

Стоят мужики у сельмага. Один говорит: «Блядь, как эти коты мартовские достали. Всю ночь орут, хоть святых выноси. И главное — все в моем огороде. Я на них даже собаку спускал». — «И чо коты?» — «Да хрен бы с ними, с котами… (Исполнитель на секунду задумывается, а потом поднимает голову и говорит уже другим, деловым тоном): Мужики, а щенки никому не нужны?»

Сидят две кошки на трубе. Одна: «Как страшно жить. Вот позавчера шла по соседскому двору, напали три тамошних кота и изнасиловали. Вчера тоже шла — так их уже четыре. И опять изнасиловали. (Исполнитель отряхивает с груди воображаемую соринку и нетерпеливо похлопывает рукой об руку): Так, ну, поболтали, — мне пора».

Приходят к мужику гости. Он дверь отпирает, а из дома кот пулей — вж-жих. И за сарай. Потом на крышу. Потом в огород. Потом в кусты. Потом в соседский двор. Гости стоят, прифигели: «Что это с ним?» — «Да я его с утра к ветеринару носил». — «И что?» (Исполнитель затягивается воображаемой сигаретой и прищуривается): «Вот теперь бегает, свидания отменяет…» Не являются исключением в этом смысле и нечастые анекдоты, напрямую отсылающие к мультсериалу про Дядю Федора. Впрочем, полностью самостоятельными они практически не бывают — так, нижеследующий текст представляет собой перетрактовку одного из стандартных анекдотических сюжетов о Чебурашке, Крокодиле Гене и Шапокляк:

Вбегает в дом Дядя Федор и с порога кричит: «Матроскин! Твоя корова теленка родила! Весь полосатый и с большииими усами!» (Исполнитель принимает позу ленивого и величавого достоинства и, перейдя на речевую манеру Олега Табакова, говорит): «Мрр… Моя корова… Что хочу, то и делаю…» Дополнительную сексуализированную коннотацию этому тексту придает фраза «с большими усами». Она отсылает к сцене ревности, которую отец Дяди Федора устраивает перед телевизором, передающим новогодний концерт, где Мама исполняет легкую эстрадную песенку в сопровождении аккомпаниатора, очень похожего на Наполеона III.

К категории сексуализированных можно отнести и большинство котов из анекдотов, представляющих собой отсылки к сказочным сюжетам или системам обстоятельств:

Приносит старик старухе Золотую Рыбку. Старуха: «Во-первых, вместо этой халупы — дом в три этажа, с балконом и садом. Во-вторых, вместо корыта — „Чайку" с кожаным салоном. Ну а в-третьих — деда нахер, а вместо вот этого кота — мужчину в самом расцвете сил. И чтоб красивый!» Ну, дом стоит, «Чайка» стоит, деда нет, подходит к ней белозубый кавказский красавец и говорит (исполнитель вскидывает бровь и не по-хорошему улыбается): «А вот теперь-то ты и пожалеешь, бабка, что снесла меня к ветеринару».

Идет по лесу Вавила-богатырь, все как положено: меч-кладенец, щит-самозащит, штык-самотык. Выходит на поляну, а там валяется избушка на курьих ножках — ноги узлом завязаны, крыша набок, окно подбито. Ну, он заглядывает в дверь, а там все вверх дном, мебель поломана, занавески оборваны, в углу Баба Яга сидит, а на столе — огромный черный хуй. Богатырь: «Бабка, это что такое?» Баба Яга ему (исполнитель переходит на речевую манеру Бориса Владимирова в эстрадной роли Авдотьи Никитишны — каноническую в советском коллективном воображаемом для образа комической полуграмотной деревенской старухи): «Да Илья Муромец мимо шел. Пьянющий… Избушку изнасиловал, мене изнасиловал…» — «Да нет, бабка, это что такое?» (Исполнитель открытой ладонью указывает на воображаемый стол.) Баба Яга: «Всю мебель переломал, трубу свернул…» — «Бабка, на столе что лежит?!» — «Ой, да это Кот-Баюн… Увидел это все (исполнитель всплескивает руками) — и охуел…»

Отдельный персонаж — шкодливый кот, как правило лишенный всех позитивных характеристик, свойственных котам из других микросерий. Собственно, его место здесь можно считать несколько условным, поскольку, как правило, анекдоты про шкодливого кота зооморфными в прямом смысле слова не являются. Скорее, следует говорить о «человеческой» микросерии о животных, нарушающих правила человеческого общежития, героями которой становятся самые разные живые существа: змея, енот, обезьяна.

Встречаются два приятеля. «Как жизнь?» — «Да в общем ничего. Только кот достал». — «Что такое?» — «Да понимаешь, на говне по квартире катается. Насрет в коридоре, разбегается, жопой на говно бац — и едет до самой батареи. А я потом оттирай». — «Слушай, не вопрос вообще. Мой тоже так делал. Так я его отучил». — «Как?» — «Да я наждачку ему по дороге подстелил, единичку. Он один раз яйцами по ней проехал — и как рукой сняло». — «Ну, спасибо!» Через неделю встречаются еще раз. «Ты чего такой грустный?» — «Да кот…» — «Что, не помогло?» — «Да как тебе сказать… Пришел домой, единички нету. Не в магазин же идти. Постелил десятку. Ну он и проехался». — «И?» (Исполнитель тяжело вздыхает): «Ну чо — и… До батареи только уши и доехали…»