Вадим Михайлин - Бобер, выдыхай! Заметки о советском анекдоте и об источниках анекдотической традиции

Звонок в кабинете директора цирка. Он снимает трубку. (Исполнитель переходит на уже описанную выше речевую манеру)’. «Скажите, вам в цирке нужна говорящая лошадь?» — «Ха. Ха. Ха. Очень смешно». И вешает трубку. Через пять минут опять звонок: «Так вам нужна говорящая лошадь?» Директор просто вешает трубку. Через пять минут еще один звонок. Директор (исполнитель изображает закипающую агрессию): «Слушай, придурок…» — «Только не вешайте, пожалуйста, трубку… Мне же неудобно копытом номер набирать».

Директор цирка — наравне с говорящей лошадью — один из самых устойчивых персонажей этой серии анекдотов, неизменно выступающий в роли этакого советского начальника, который по-своему болеет за дело, но мало в нем понимает, не знает, как распорядиться представившимися ему возможностями, и часто ведет себя по беликовскому принципу «как бы чего не вышло»: образ, вполне отвечающий образу номенклатурного работника в позднесоветском интеллигентском сознании. Еще один устойчивый персонаж — человек с чемоданом:

Приходит к директору цирка человек с чемоданом. «У меня для вас уникальный номер». — «Какой?» Человек открывает чемодан, оттуда выходят сто тараканов с ма-ааленькими такими скрипками, виолончелями, кларнетами и так далее. Встают полукругом и начинают играть Первую симфонию Брамса. Играют шикарно. Потом заканчивают, собирают инструменты и уходят обратно в чемодан. Директор отводит мужика в сторону и говорит: «Шикарный номер! Потрясающий! Но я вас взять, к сожалению, не смогу». — «Почему?» — «Ну, видите ли, цирк-то у нас выездной. А тут… Вот признайтесь честно. Первая скрипка у вас — еврей?»

Приходит к директору цирка человек с чемоданом. «У меня для вас уникальный номер». — «Какой?» — «Говорящая лягушка». Человек открывает чемодан, вытряхивает на стол лягушку. Та сидит и молчит (исполнитель подбирает под себя руки на манер лягушачьих лапок и сосредоточенно смотрит перед собой в пространство). Директор: «Ну?» Мужик: «Щас». И щелкает лягушку по носу. (Исполнитель медленно и устало переводит взгляд)’. «Ну, ква». Экзистенциальная ситуация жертвы, вынужденной страдать на потеху публике, порождает вполне естественный ресентимент:

Сидят два тигра на тумбах. Один другому: «Что-то публика нынче какая-то квелая. И не хлопают совсем. Может, взбодрим?» — «Давай… Ограду-то сегодня невысокую поставили…»

Выступают на арене акробаты. Потом выходит шпрехшталмейстер и говорит (исполнитель изображает речевую и пластическую манеру шпрехшталмейстера)’. «А сейчас на ваших глазах! Орангутанг с феноменальной памятью! Выпьет ведро воды!» Выходит орангутанг, выносят ведро воды, он выпивает и уходит. Никто ничего не понял. Ну, дальше выступают собачки, потом опять выходит шпрехшталмейстер и говорит: «А сейчас на ваших глазах! Орангутанг с феноменальной памятью! Выпьет три ведра воды!» Выходит орангутанг, выносят три ведра воды, он выпивает и уходит. Никто опять ничего не понял. Выступают клоуны, потом выходит шпрехшталмейстер и говорит: «А сейчас на ваших глазах! Орангутанг с феноменальной памятью! Обоссыт первые шесть рядов!» Зрители вскакивают и к выходу. Шпрехшталмейстер (исполнитель растопыривает руки): «Куда вы? Куда?! Я же говорил — у орангутанга феноменальная память!»

Выступает дрессировщик с собакой, которая умеет считать. Дрессировщик: «Найда, сколько будет дважды два?» (Исполнитель выдерживает паузу): «Гав, гав, гав, гав!» — «А один плюс пять?» — «Гав-гав-гав-гав-гав-гав». Дрессировщик оборачивается к публике: «А теперь любой из вас может задать Найде свой арифметический пример!» Голос с галерки: «Восемнадцать на двадцать три!» Собака (исполнитель нехотя поднимает голову и, не по-доброму прищурившись, ищет глазами посетителя в последнем ряду): «Вот сам тут до вечера и гавкай, придурок».

Эротизированная корова как героиня поздесоветского анекдота, как уже было сказано выше, с большой долей вероятности восходит к мультипликационному фильму «Мой зеленый крокодил» Вадима Курчевского. Этот персонаж представляет собой более редкий вариант, хотя и не разовый:

Лето, утро. В коровнике просыпаются коровы — кто потягивается, кто жвачку дожевывает, кто колокольчик подвязывает, на пастбище идти. Тут открывается дверь и заходит еще одна — рога набекрень, вымя пузырем, еле на ногах стоит. Все ей: «Зорька, ты откуда?» (Исполнитель медленно поднимает на зрителя томные, с поволокой глаза): «От верблюда…»

Но подавляющее большинство анекдотов с этим персонажем пародируют архетипическую судьбу «простой русской женщины», стоически принимающей те суровые условия, в которых ей приходится существовать. Даже в тех случаях, когда сюжет так или иначе предполагает эротическую вовлеченность, пафос, как правило, сохраняется:

Приезжает на ферму зоотехник проводить искусственное оплодотворение. Ну, каждой корове шприц засунул, впрыснул, имущество свое в багажник уложил, садится на «Запорожец» и к воротам. Смотрит, а там все стадо собралось. Сигналил-сигналил, не пускают. Ну, он окошко открывает, туда засовывается коровья башка (исполнитель грустно смотрит на зрителя): «А поцеловать?» Пожалуй, самой распространенной является микросерия, в которой в качестве протагонистов выступают сразу две коровы. Этот сдвоенный персонаж, вероятнее всего, каким-то образом заимствован из американской традиции шуток про «у тебя есть две коровы». В отличие от американского прототипа, две советские коровы редко превращаются в гномическую иллюстрацию того или иного политического или экономического порядка, но, во-первых, приобретают права самостоятельных (и главных!) действующих лиц, а во-вторых, отсылают зрителя все к тем же экзистенциальным вопросам, что и черви, и говорящие лошади. Один из примеров подобного сюжета — развернутого и включающего других персонажей — я уже приводил в «собачьем» разделе этого текста (анекдот про двух коров и Шарика). Если список действующих лиц сводится только к самим коровам, анекдот, чаще всего, бывает достаточно коротким и состоит буквально из нескольких фраз, задающих, соответственно, исходный и перебивающий скрипты.

Идут две коровы на бойню. Одна оборачивается и говорит: «Слушай, что-то я нервничаю. Ты тут в первый раз?» (Исполнитель саркастически всплескивает руками): «Нет, блядь, во второй!»

Стоят в поле две коровы. Одна говорит: «Слушай, мне иногда начинает казаться, что на самом деле люди нас не любят. Что вся их забота — только для отвода глаз. А на самом деле им нужны только наше молоко, наши дети и (исполнитель переходит на заговорщицкий шепот) наше мясо!» Вторая (исполнитель изображает усталую презрительную усмешку): «Как ты достала со своей теорией заговора!»