Вадим Михайлин - Бобер, выдыхай! Заметки о советском анекдоте и об источниках анекдотической традиции

Анекдотическая трактовка делает из червя не просто абстрактный библейский символ персти земной, но предельно конкретизирует этот образ и превращает червя в alter ego того самого «маленького человека» реалистической традиции XIX века, на котором буквально помешалась советская школа, и к чьим маленьким трагедиям каждого из граждан СССР научили относиться с пониманием. Но только теперь это маленький советский человек, вынужденный быть оптимистом просто потому, что родился в самой лучшей и передовой стране мира, но постоянно натыкающийся на экзистенциальные тупики. Чтобы все эти параллели не показались излишне натянутыми, приведу еще один анекдот, который в предельно наглядной и жесткой форме иллюстрирует социально-политический аспект этой темы.

Вылезают из навозной кучи на свежий воздух два червяка, отец и сын. Сын оглядывается вокруг и спрашивает (исполнитель имитирует инфантильномультяшную и зад орно-оптимистическую манеру речи в духе Клары Румяновой): «Папа, а что это за волшебные фонтаны, коричневые и зеленые, что растут прямо из земли?» — «Это деревья, сынок. Помнишь, я рассказывал тебе о них?» — «А что это за чудесная голубая лента лежит на земле вдалеке?» — «Там течет речка, я тебе про нее тоже рассказывал». — «А что это за роскошные душистые сферы, алые и зеленые, что лежат на зеленой траве?» — «Это яблоки, они упали с яблонь». — «Папа, папа, а почему мы не живем на берегу реки, среди деревьев и яблок, а живем в этой куче говна?» (Исполнитель вздыхает и переходит на натужно-задушевную интонацию): «Видишь ли, сынок, есть такое слово — Родина…»

Еще одна группа персонажей зооморфного анекдота, иллюстрирующих тяготы земного бытия, — это цирковые животные. Поиск прототипов здесь — дело почти бессмысленное, поскольку мультфильмов и даже художественных фильмов, в которых эта звериная «профессия» так или иначе показана, достаточно много — начиная с той же «Каштанки» и заканчивая стильными «Каникулами Бонифация» (1965) Федора Хитрука. Пафос творческого горения и служения людям без оглядки на собственные потребности, на котором построена последняя лента, слишком напоминает — конечно, в «умилительном» детском ключе — пафос «искренних» советских лент оттепельных времен, вроде фильмов «Девять дней одного года» (1962) Михаила Ромма, «Мой младший брат» (1960) Александра Зархи или «Застава Ильича» (1964) Марл ена Хуциева, чей скрытый посыл носил сугубо мобилизационный характер, — и в силу этого буквально взывает к анекдотической деконструкции в циническом разуме позднесоветского анекдота. Который, конечно же, интерпретирует систему мотиваций тех персонажей, что вовлечены в «производство непрерывного праздника», на свой радикально понижающий манер. Анекдот берет за основу состояние живого существа, которое попало в ситуацию, для себя совершенно не свойственную, вынуждено выполнять некие действия, несовместимые с его природой, — да еще и на глазах не слишком взыскательной публики, окружившей арену со всех сторон. Часть анекдотов этой серии строится по единообразному сценарию, в чем-то повторяющему сценарий анекдотов про червя, но с понятной поправкой на эстетику циркового зрелища: бравурнопраздничное начало (причем зачастую выполненное в виде абсолютно стандартного зачина) — и снижающий перебив в пуанте:

Висит на заборе афиша: «Приехал цирк! Уникальный номер! Единственная в мире говорящая лошадь! Спешите видеть!» Ну, народ собирается, начинается представление. Выводят на арену лошадь, подцепляют ее канатами и начинают поднимать под самый купол. Тут оркестр умолкает, барабанная дробь, потом полная тишина, лошадь отпускают, и она с этой высоты хххху-як в опилки. Лежит пять секунд, потом поднимает голову и говорит (в голосе исполнителя звучит вся гамма горестей земных): «Господи, когда же я сдохну…»

Висит на заборе афиша: «Приехал цирк! Уникальный номер! Единственная в мире говорящая лошадь! Единственный в мире летающий крокодил! Спешите видеть!» Ну, народ собирается, начинается представление. Выходит лошадь, бьет копытом и говорит: «Такого вы не видели еще никогда! Маэстро, туш!» Оркестр играет туш, из кулисы, судорожно перебирая лапами, вылетает крокодил, облетает арену по кругу и улетает обратно. Оркестр снова играет туш, лошадь раскланивается и уходит. После представления журналисты из местных газет дают сторожу трешницу, пробираются на конюшню, находят лошадь и спрашивают: «Скажите, это не обман зрения? Вы действительно умеете разговаривать?» Лошадь (исполнитель устало поднимает глаза): «Если очень надо… Если о-ооочень надо, то могу». — «А вас что здесь — бьют?» — «Меня-то нет. Но вы бы видели, ка-аааак они пиздят крокодила…» Говорящая лошадь — вообще один из постоянных обитателей циркового пространства. Причиной тому, скорее всего, фоновая память о вполне реальных цирковых номерах с лошадьми, «умеющими считать», плюс стандартные для этого животного коннотации, связанные с тяжелой работой и приятием своей скорбной участи, заданные еще в относительно ранней анекдотической традиции. Вот анекдот, который уже в середине семидесятых воспринимался как бородатый:

Въезжает мужик на телеге в заводскую слободу — в гору, с трудом, телега тяжелая, аж оси трещат — и начинает кричать: «Дрова! Дрова! Я вам дрова привез!» Лошадь (исполнитель саркастически косится назад через плечо): «Ага, блядь. Ты привез!»

Впрочем, по схожей модели анекдоты о говорящих лошадях строились и в более позднее время, как в анекдоте начала 1980-х годов, относящемся к обширной «ковбойской» серии, спровоцированной, судя по всему, мультфильмами «Ковбои в городе» (1973) Владимира Тарасова и «Раз ковбой, два ковбой» (1981) Анатолия Резникова:

Подъезжают три ковбоя к каньону. Первый говорит: «Не будь я ковбой, если не перепрыгну через эту канавку!» Разгоняется на лошади, прыгает и — в лепешку. Второй говорит: «Не будь я ковбой, если не перепрыгну через эту канавку!» Разгоняется на лошади, прыгает и — тоже в лепешку. Третий говорит: «Не будь я ковбой, если не перепрыгну через эту канавку!» Отъезжает на лошади на километр, разгоняется, и тут перед самым краем лошадь всеми четырьмя по тормозам. Ковбой: «Ты что делаешь, чучело?» Лошадь (исполнитель невозмутимо приподнимает бровь): «Ты ковбой, ты и прыгай…» [86]Однако основным местом обитания говорящей лошади в позднесоветской анекдотической традиции все-таки оставался цирк. Вот еще пара сюжетов о цирковых лошадях:

Директор цирка заходит в кабак и видит, что за столиком в углу сидит лошадь и ковыряет вилкой в салате. Он, понятно, офигевает, подходит, начинает заглядывать ей за спину, под столик. Она поднимает голову и спрашивает (исполнитель говорит низким грудным голосом, очень неспешно — стандартная исполнительская характеристика говорящей лошади в советском анекдоте): «Мужчина, вы что-то забыли?» (Исполнитель ошарашенно вытаращивает глаза): «А вы что, и разговаривать умеете?» — «Ну естественно. А вас что-то не устраивает?» — «Да нет, что вы, это же сенсация! Завтра же приходите ко мне в цирк. Я обещаю вам самое лучшее стойло, отборный овес, ведро кваса каждый день, три кило морковки, три кило яблок — и зарплату, как у моего первого зама!» Лошадь (исполнитель продолжает задумчиво ковыряться воображаемой вилкой в воображаемом салате)’. «Зама-ааанчиво, конечно… Я подумаю. Вот только скажите: зачем вам в цирке кандидат биологических наук?»