Дмитрий Смирнов - Кузнецова и лучики добра

Дон понимающе кивнул.

– Просто я думала, что вы не такой… Ой, это тоже неправильно звучит. Я думала, что вы можете больше, чем просто достать осла.

– Надеюсь, это не грубая лесть! Возможно, это ещё не вся польза, но единорога ищeте вы, а я помогаю – вас устроит такой расклад?

– У меня разве есть выбор?

– Конечно.

– Например?

– Вернуться в деревню.

– Но это не выбор.

– Это выбор – возможно, не самый лучший.

– А что-нибудь ещё есть?

– Конечно! Например, вы можете решить, куда нам сейчас идти – направо или налево.

– Как же я могу это сделать?

– Как свободный человек.

Рина нахмурилась:

– Мне сложно! Неизвестно, куда ведут эти дороги!

– Обычно на развилках бывает камень с инструкцией: мол, направо пойдёшь…

Дон несколько картинно осмотрелся вокруг; было совершенно очевидно, что никакая это не развилка, а обычный перекрёсток, по которому ходит множество людей, и камень ему не положен по статусу.

– Направо пойдёшь – в лес попадёшь, налево – в город, – сообщила Рина, немного повеселев, сказки она любила. – Если до самого конца идти.

– Мы не побоимся пойти до самого конца, – подтвердил Дон. – А что ж тогда говоришь, что не знаешь, куда они ведут?

– Ну я же не в том смысле! Единорог-то где?

– Где его проще представить, в лесу или в городе?

Рина вспомнила, что Влад почему-то назвал единорога поганским. Это не особо помогло: всё становилось таким, если идти до конца. В самой глуши леса жили шумцы – существа, по выражению батюшки, поганые. К счастью, до их деревни они никогда не доходили; по крайней мере, Рина за свою жизнь так ни одного и не увидела.

Город тоже считался местом бесовским; торговать с ним разрешалось, даже особо приветствовалось торговаться, чтобы, значит, им поменьше доставалось, а нам побольше, но праздно посещать город было делом позорным.

Следующие дни Рина держала ушки на макушке, смотрела спутнику в рот и всячески изображала пустой сосуд, готовый вместить чужую жизненную мудрость, но почему-то ничего не происходило. Обычно это случалось гораздо быстрее: любой мужчина, который ей попадался, как только видел, что Рина готова слушать, открывал рот и рассказывал о себе всё, начиная с самого впечатляющего и заканчивая самым постыдным. Дон, однако, изливать душу не собирался, но, истолковав подобострастное поведение девушки как-то по-своему, внезапно сказал:

– Предлагаю перейти на «ты».

– А вы хотите?

– Ну я же зачем-то это предлагаю, – улыбнулся Дон. – Я не люблю, когда ко мне обращаются на «вы», а вы?

– Я к этому не привыкла, и ты первый, кто ко мне так обращался.

– Тогда что нам мешает называть друг друга на «ты»?

– Думаю, что ничего, – улыбнулась в ответ Рина.

Спутники шли вдоль бесконечных полей пшеницы, по которым то и дело на ветру пробегали золотистые волны. Зрелище вдохновляло и успокаивало, но рано или поздно должно было наскучить. Рина забралась на Фёдора и впала в полудрёму, не забывая, впрочем, вежливо кивать редким встречным путникам.

Наконец девушка окончательно провалилась в сон. Ей снилось, что она находится среди огромного количества людей, где-то в большом модном доме, и является там главной, что-то вроде королевы.

Царство собралось выпустить новую коллекцию гвоздей, и принять решение, что пойдёт в серию, должна была она. Кланяясь, придворные подносили ей на красных бархатных подушечках новые образцы: гнутые, верчёные, колечками и зигзагами.

– Это всё не то! – недовольно морщилась Рина, и сон начинался с самого начала.

Солнце медленно садилось, а поля всё не кончались. Наконец впереди показался небольшой перелесок.

– Там можно переночевать, – указал Дон рукой в сторону деревьев, – не топтать же поля.

Пока Дон готовил стоянку, Рина обошла всё вокруг и нашла приличное количество грибов с ягодами, из которых на костре соорудила некое блюдо с ягодным соусом.

Когда стемнело, Дон достал соль, рассыпал её вокруг лагеря и сообщил:

– Всё, можно спать.

Рине, успевшей подремать днём, было не до сна. У неё накопилось много вопросов, о чём хотелось бы узнать, но разговоры с Доном по-прежнему не клеились, даже после перехода на «ты». На корректно сформулированный вопрос Дон давал исчерпывающий, но лаконичный и словно издевательский ответ, а услуга по использованию исчерпывающей лаконичности Дона записывалась ей на какой-то невидимый счёт в виде растущего со временем долга – так, по крайней мере, Рине казалось.

Возможно, её излишнее любопытство Дона тяготило, но, поразмыслив, Рина решила, что упрекнуть своего спутника в том, что он нехотя открывал рот, всё-таки нельзя. Продолжив размышления, Рина пришла к выводу, что Дон хоть и болтлив порой, но старается «не говорить лишнего». Девушка помнила, как он расстроился из-за случая с кузнецом, но что такое «лишнее», она не знала.

Ей хорошо было известно то облегчение, которое наступает, когда даёшь человеку полностью выговориться. На вопрос «Что не так?» отец сначала надувался, словно увеличиваясь в размерах, потом долго и в подробностях рассказывал о своих тревогах, постепенно теряя объём и обмякая, а потом и вовсе спокойно шёл спать – подобные разговоры обычно случались за ужином, в конце рабочего дня.

Также ей было известно и что такое помалкивать: когда у отца дела шли совсем плохо, лучше было вести себя тише воды. Это, конечно же, совсем не похоже на «не говорить лишнего».

Дон тоже не спал, он сидел у костра и выкладывал в виде разных узоров карты, добытые у разбойников. Рина пододвинулась ближе и спросила:

– Что это?

– Это Ккхи.

– А что такое Ккхи?

– Это такие деньги.

– И кто ими вообще пользуется?

– Ккхи.

– Ккхи пользуются Ккхи?

– Да, они. – Казалось, Дону нравилось её замешательство. – Ккхи – это одновременно и способ торговли, и валюта, и торговцы, и стиль жизни, который они ведут, если его можно так назвать.

– Они ценные?

– Ккхи не имеют объективной ценности. Всё зависит от того, как у тебя получится сторговаться.

– А можно их посмотреть?

– Конечно, я как раз изучаю, что удалось добыть.

Ккхи были похожи на игральные или гадальные карты – небольшие плотные прямоугольники, но вместо понятных рисунков на них было наслоение хаотичных деталей, выдающее вмешательство разума. Картинка не выглядела природной, как рисунок древесной коры, но и в понятные образы или симметричные узоры тоже не складывалась.

– Не надо рассматривать каждую линию на карте, постарайся увидеть изображение целиком.

– Как?

– Не мельтеши. Сядь, расслабься, направь взгляд как будто сквозь карту.

Рина заелозила, усаживаясь удобнее, и замерла, пытаясь «не мельтешить».

Несколько секунд ничего не происходило, потом цветной фон равномерно поплыл, как рисунок из множества веточек, находящихся на дне тихого ручья. Вода прибывала, а дно уходило всё ниже и становилось всё темнее. Что-то неуловимое начало всплывать наверх из самых глубин Рины, наслоение деталей сложилось в нечто понятное и очень простое.