Адриан Пласс - Сокровенный дневник Адриана Пласса (37 и ¾ лет от роду)

— Э-э… Ну, да. Кстати, там будет ещё и мишень для дротиков. Ну ладно. Мне пора. А то опоздаю.

Уходя, заметил, как озадаченная Энн беззвучно произносит фразу «мишень для дротиков». Не успел я сделать и нескольких шагов, как она окликнула меня из окна.

— Ты куда, Адриан? Тебе же в другую сторону! Я знаю, ты три дня не был на работе, но не мог же ты за это время забыть туда дорогу.

— Нет, нет, всё в порядке, — крикнул в ответ я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно беззаботнее. — Я знаю, что кружной путь немного длиннее, но мне полезно ходить пешком.

— Адриан, милый, эта дорога длиннее почти на целую милю, — сказала Энн, — а ты и без того опаздываешь. Что с тобой случилось?

Уже готов был сорваться и закричать, но вместо этого твёрдо сказал:

— Я чувствую ведение Духа идти в офис дальней дорогой и потому пойду именно ею, что бы ты там ни говорила.

Опоздал на работу. Весь день чувствовал себя виноватым. Окончательно выдохся, возвращаясь домой длинным путём, и мне страшно захотелось кого-нибудь убить. Например, соседа через три дома.

Энн весь вечер смотрела на меня, как на сумасшедшего.

Вечером, выключив свет и забравшись в постель, она вдруг спросила:

— Кстати, милый, ты уже закончил своё стихотворение?

— Закончил, — по глупости брякнул я.

— Вот и хорошо, — откликнулась она. — Прочтёшь утром, ладно?

Подождал, пока она заснёт, и с трудом выполз из кровати, чтобы написать это проклятое стихотворение. А вдруг Джеральд будет на кухне, когда Энн попросит меня его прочитать? Что тогда? Ведь он всё знает про «видение» Ричарда. Что за идиотское положение! Хоть бы Армагеддон ночью случился, что ли…

Проснулся с головной болью.

За завтраком Энн сказала:

— Ну что, Адриан, может, прочитаешь мне своё стихотворение?

— Стихотворение? — недоверчиво спросил Джеральд. — Пап, ты что, написал стихотворение?

Причём спросил он это таким тоном, словно ему только что рассказали о свинье, которую научили танцевать партию из «Лебединого озера». Кто бы говорил! «Мир придёт». Ха!

— Да, Джеральд, — сказал я. — Да. Я написал стихотворение.

— Видишь ли, Джеральд, твой отец почему-то весьма заинтересовался одним нашим соседом, через три дома, — сказала Энн. — Ну, что же ты молчишь, дорогой? Читай.

Она на секунду отвернулась к плите, и я успел бросить на Джеральда умоляющий взгляд, приложив палец к губам. Он заинтригованно посмотрел на меня, но возражать не стал. Я откашлялся и прочитал вслух своё стихотворение.

Закончив чтение, посмотрел на жену и сына и понял, что они ещё раз — и не без оснований — убедились, что у меня окончательно поехала крыша.

Вечером, вернувшись домой (кружным путём), узнал, что звонил Тед и просил ему перезвонить. Сразу почувствовал себя лучше. Пока набирал номер, подумал, что Тед, должно быть, видит во мне этакого духовного колосса. Глупо, конечно, но вполне объяснимо.

— А-а, Адриан, — обрадовался он, услышав мой голос. — Наконец! Я что звонил: у нас на работе есть один приятель, который последнее время здорово интересуется — ну, там, церковью, Богом… Китти Доув сказала, что было бы неплохо как-нибудь познакомить его с тобой, потому что он как раз живёт на вашей улице. Ты не против?

— А зовут его как? — спросил я.

— Симмондс, — ответил Тед.

— Да нет, я не фамилию спрашиваю, а имя. Не Стюарт случайно?

— Нет, — удивлённо откликнулся Тед. — Норман. Слушай, ничего, если мы придём завтра, часов в семь?

— Конечно, Тед, — ответил я. — Давайте. Приходите завтра в семь. Увидимся. Пока.

Может, он, конечно, и Норман, но почему-то в глубине души я ни капли не сомневаюсь, что этот приятель, который должен прийти к нам завтра в семь вместе с Тедом, и есть тот самый тип, который наорал на меня по поводу нашей @*!&%-ной изгороди!

Проснулся в глубоком унынии. Хоть бы под машину сегодня попасть, честное слово! Совсем умирать не надо, только сильно (и безболезненно) покалечиться, чтобы все благополучно позабыли весь этот сумасшедший бред про изгороди, мишени для дротиков, кружной путь через кладбище и соседа, живущего через три дома от нас, который последнее время интересуется Богом.

Лучше бы Свидетели Иеговы добрались до него первыми! Нет, на самом деле я вовсе этого не хочу. Нет, хочу. Нет, не хочу. Да что же это такое!!!

Возможно, это последняя запись в моём дневнике. Пора идти на работу, а я сейчас человек нездоровый, опасный. Могу и вовсе не вернуться!

Пришёл домой, как обычно. Немного приободрился после того, как мне на работу позвонил Билл Доув.

— Привет, дружище, — сказал он. — Найдётся минутка поболтать со старым грешником?

— Найдётся, — сказал я мрачно, — если у тебя найдётся минутка поболтать с великовозрастным идиотом.

Билл усмехнулся:

— Знаю, знаю, — сказал он. — Да-а, попал ты, братец, в переплёт, что и говорить!

— Ты-то откуда об этом знаешь, Билл?

Он хмыкнул.

— Знаю и всё. Так вот, слушай: всё под контролем. Всё пойдёт так, как задумано.

— Под контролем?

— Ну конечно! Знаешь что, позвони-ка ты мне сегодня вечером, попозже, и скажи одно из двух. Или «Билл, ты — старый осёл, и я больше никогда не стану тебя слушать» — или «Привет, Билл. Бог держит всё в Своих руках». Договорились? Вот и ладно. Пока!

Тед с Симмондсом явились ровно в семь. Мы все расселись в гостиной с застывшими лицами, напряжённо ожидая, пока кто-нибудь что-нибудь скажет. Почему-то все смотрели в мою сторону.

Я чувствовал, что у меня внутри поднимается какой-то булькающий, безумный смех, который вот-вот вырвется наружу, но тут в дверь позвонили, и атмосфера немного разрядилась. Энн пошла посмотреть, кто пришёл, и вернулась с нашим новым соседом — тем самым, который курит трубку. Нисколько не смущаясь, он широко улыбнулся всем вокруг и представился как Фрэнк Брэддок.

— Только сегодня переехал, — весело объявил он. — Дай, думаю, загляну к вам, познакомлюсь со своими новыми соседями. Никто не возражает, если я закурю?

Вдруг он пристально посмотрел на меня.

— А вас зовут?..

— Адриан, — слабым голосом проговорил я.

— Значит, Адриан? Ага!

Он указал на меня трубкой:

— Знаете, — сказал он, добродушно улыбаясь, — я ещё никогда не видел, чтобы кто-нибудь подстригал свою изгородь зимой, в сумерках, да ещё и так, словно это дело государственной важности. Я ещё тогда решил, что непременно с вами познакомлюсь и обязательно спрошу, зачем вы это делали. Так вот — зачем?