Михаил Айзенштадт-Железнов - Другая жизнь и берег дальний

В книгах, которые мне в ранние годы моей жизни пришлось читать, слова «финтифлюшка» не было.

Зато дома мне его приходилось слушать довольно часто.

Из слов отца создавалось неизменное впечатление, что мать моя почти ничего, кроме финтифлюшек, не носила.

Но случалось также, что она не только носила финтифлюшки, но и говорила их.

То и дело, обращаясь к матери, отец требовал: «Не отвиливай. Брось эти финтифлюшки. Никого с ними не обманешь. Скажи, что Миша сегодня натворил!»

Оба тропика меня немало пугали. Тропик Рака я себе представлял тропиком больным неизлечимым недугом — раком. Тропик изможден; на нем остались только кожа да кости.

Тропик Козерога в моем детском воображении принимал совсем туманную форму. Я не имел никакого понятия о том, что такое козерог. Признаться, я и сейчас не вполне себе представляю, что такое козерог. Не так давно я заглянул в словарь и узнал, что «козерог — это дикий горный козел».

Но от этого легче не стало.

Если дикий горный козел называется «козерогом», то как называется цивилизованный козел, проживающий в местности, лежащей ниже уровня моря? И почему тропик назван именно в честь дикого горного козла?

Непонятно.

«Приживальщиком», на мой взгляд, назывался знаменитый русский путешественник. Он был человеком с внушительной шевелюрой и густой бородой, иссиня-черной, но с проседью.

Приживальщик жил при богатом помещике; его жена, приживалка, жила при взбалмошной генеральской вдове.

По приказу своего хозяина, приживальщик обследовал пещеры, карабкался на вершины гор, открывал бухты.

Благодаря его открытиям, приживальщику посвящена книга из серии Павленкова «Жизнь замечательных людей».

Это одно из слов, которые в моих глазах были лишены всякого смысла.

Как могла вещь быть безделушкой?

Мальчик мог быть бездельником. Девочка могла быть безделушкой. Но вещь?

Когда я в первый раз в каком-то романе прочитал выражение «На этажерке стояли безделушки», я решил, что это ошибка и что сказать надо было: «Возле этажерки стояли безделушки».

Девочки никак не могли стоять на этажерке. Даже если они ничего не делали.

Мне всегда долбили, что слово «обои» неправильное и что говорить надо «оба».

Поэтому я очень удивился, когда прочитал у Пушкина: «В гостиной штофные обои».

Мне стало стыдно за поэта, что он не знал грамматики и написал «штофные обои» вместо «штофные оба».

Меня никогда не пороли просто. Всегда «на чем свет стоит».

Рано в жизни, поэтому, я пришел к логическому выводу, что свет стоит на той определенной части тела, на которой сидят мальчики.

Я был уверен, что это опечатка и что надо читать «чудак». Только у Гоголя я встречал это слово: «Тянулись нескончаемой вереницей чумаки с солью и рыбой».

Мне же представлялось, что читать следовало: «Тянулись бесконечной вереницей чудаки с солью и рыбой».

Слово «малый» меня не смущало. К странностям русского языка я привык с люльки. Я знал, что «малый» вовсе не мал. Но слово «разбитной» вызывало сомнения.

В моем представлении «разбитным парнем» был молодой человек, преждевременно разбитый горькой жизнью. Это мнение для меня подтвердил Некрасов: «Был человек разбитной, обязательный».

То есть приниженный и пришибленный судьбой человек, который всем старался угодить.

Вполне очевидно, что это чернила, которые всем нравились, которые у всех вызывали симпатию.

Письмо, написанное симпатическими чернилами, приносило получателю беспредельную радость.

Я долго не понимал, что это значит. Был уверен, что женщина попадает в интересное положение, когда встречается с блестящим молодым гвардейцем, который в нее безумно влюбляется. Все другие женщины ей завидуют и говорят: «Ах, в каком она интересном положении!»

Как только я прочитал у Толстого, что Вронский до самозабвения влюбился в Анну Каренину, я сразу понял, что она очутилась в интересном положении.

Мне часто приходилось слышать выражение «высшее общество». Но понял я значение этого выражения, когда поехал с родителями из Новгорода в Петербург. Мне тогда было семь лет, и это была моя первая поездка по железной дороге.

Тогда-то я понял, что низшее общество состоит из людей, сидящих в вагонах на низших скамьях, а высшее общество — из людей, лежащих наверху.

В повести об Александре Невском, написанной для детей младшего возраста, одним из главных персонажей был магистр Ливонского ордена.

Я не мог понять, что собой представлял этот магистр.

Единственный магистр, которого я знал, был наш аптекарь. У него была сложная фамилия, что-то вроде «Фарфурник», как у Саши Черного. Понятие о магистре Ливонского ордена как-то не связывалось с понятием о магистре Фарфурнике. Но я беспрекословно верил печатному слову, и раз в книге было сказано «магистр Ливонского ордена», значит — магистр, и никаких!

В конце концов, я пришел к выводу, что магистр Ливонского ордена тоже был фармацевтом.